Из Лондона в Австралию - [179]

Действительно Варриарто стоял, скрестив руки на груди, перед своим шалашом и смотрел куда-то вдаль через головы собравшихся вокруг него земляков, приготовившихся не пропустить ни одного звука из его повествования.

Прыгун простер руку и моментально все затихло, слышно было как муха пролетит. Он вздохнул, глаза его то обращались к небу, то устремлялись в землю; по всему было видно, что он сильно взволнован… Наконец, он возвысил голос и начал свое монотонное пение, без малейших оттенков и ударений.

– Я пошел на охоту с копьем и дубиной, – пел дикарь, – солнце ярко светило, передо мной прыгала по веткам серая белка и в чаще играли кенгуру. Мамаммурок подарил меня хорошей погодой, я рассчитывал вернуться с богатой добычей… Но злые духи хотели другого. О, горе, горе! Они хотела другого. Дневной свет начал меркнуть, небо покрылось темными тучами, тень от них покрыла землю, змеи поползли мне через дорогу и филин страшно закричал: «Смерть Прыгуну! Смерть Прыгуну»!.. А за ним и все звери и все растения заговорили человеческим голосом и все повторяли тоже самое: «Смерть Прыгуну! Смерть Прыгуну!» И каждое дерева, каждая травка, и красный цветок, попугаи и голуби – все кричали: «смерть! смерть!» Я хотел бежать, но ноги меня не слушались. Я стоял на месте, как вкопанный, сердце у меня остановилось, вся кровь застыла и колени дрожали… И я увидел страшную картину. Я увидел перед собой виркатти! Круглый виркатти, сплетенный из ветвей! Четверо людей несли его, с ними шел и минтапа и спрашивал душу, кто убил её тело… А на виркатти лежал я, о, я несчастный!

Он громко зарыдал, а все слушатели оцепенели от страха.

– И снова все звери и растения закричали: «смерть Прыгуну! смерть Прыгуну!» Снова вокруг меня поползли черные змеи и облако опустилось на мою дорогу. И я услышал голос минтапа, который возгласил: «Слушайте! слушайте! Душа мне ответила на мой вопрос, что Прыгуна убил Кутамеру, охотник за чертями».

– Охотник за чертями! Охотник за чертями!

– Он убежал! Он скрылся!

– Племя пчелы преследует нас, это наш исконный враг!

– Объявим им войну! Послать им вызов! Пусть примут вызов!

– Проклятие охотнику за чертями! Его отец убивал наших жен и детей, и сын его также убийца!

– Смерть ему! Смерть ему!

– Но послушайте же, воины, ведь все это сон! Прыгун жив и невредим!

– Все равно! все равно! Он видел себя лежащим на виркатти, это дурной признак. Варриарто Прыгун не жилец на белом свете.

При этих словах, несчастный певец упал, как подкошенный. Роль его была кончена, он забился в свою жалкую бамбуковую хижину в самый дальний угол, уткнулся лицом в сухия листья и горько заплакал, нимало не сомневаясь, что должен погибнуть.

Все племя настолько было занято этим событием, что уже не обращало внимания ни на что другое. Белые построили и укрепили второй плот, наловили массу рыбы, настреляли всякой дичи, но никто уже не следил за ними. Они набрали припасов на всю остальную часть своего пути по незнакомой местности, выплели много корзин, для того, чтобы нести в них рис, яйца и битую дичь – но никто и на это не обратил внимания.

Рано утром племя пчелы, отрядило несколько человек воинов искать в лесу исчезнувшего земляка, но все они вернулись ни с чем, хотя и нимало не обеспокоенные его участью. Они не обращали никакого внимания на случайное оживление в лагере охотников.

– Охотник за чертями находится где-нибудь по близости, – подумал Аскот, – он только решил прятаться до тех пор, пока мы не уйдем отсюда.

– Хотя капитан не напомнит ему ни одним словом о всем происшедшем, это я знаю наверное, – сказал Антон, – и совершенно с ним согласен. Ах, Аскот, знаешь ли, что если ничто не помещает, то после завтра мы будем уже на том берегу.

– Будем надеяться, – вздохнул сын лорда. – Положение становиться невыносимым.

– Аскот, тебе следовало бы помириться с мистером Уимполем. Я знаю, что эта размолвка с тобой, ему крайне неприятна.

– А зачем он назвал мой поступок глупой выходкой? – ответил тот, пожимая плечами.

– Аскот, ведь он правду сказал!

– Не серди меня! – воскликнул Аскот, искривляя губы и делая свойственное ему нетерпеливое движение плечами.

Антону хорошо были известны и этот жест, и этот тон молодого англичанина и он замолчал. Под вечер он вышел вместе с колонистом из лагеря, чтобы встретить где-нибудь Рудуарто и узнать от него что-нибудь новое об охотнике за чертями, но на вопрос его, молодой дикарь ответил:

– Этого никто не знает, кроме стариков. Сегодня вечером вы услышите две витарны – племени двуутробки и нашу. Надо сильные заговоры, чтобы предупредить беду.

– Ну, на этот раз мы не пойдем подсматривать за ними, – заметил на это Антон. – Лучше держаться от них подальше.

Действительно, с наступлением ночи справа и слева от лагеря белых завыли витарны дикарей, все население замерло в своих шалашах, а в чаще кустарников бедные язычники, погруженные во тьму невежества, принялись за свои нелепые церемонии, за колдовство и заговор против него, одно бессмысленнее другого: тем не менее они верили в могущественную силу этих обрядов, завещанных им предками.

По окончании церемоний в лесу можно было видеть Прыгуна, с умоляющим видом обходившего все хижины своего племени. В руках у него была клетка, сплетенная из прутьев ивы, с двуутробкой, которую он показывал в каждой хижине.