Из кабины такси - [65]

…Утро 1 января 1968 года выдалось солнечным, морозным. На окнах дед-мороз расписал затейливые узоры. Все мои гости уже разъехались, кроме супругов из Карелии, которых жена уложила в отдельной комнате.

Около двенадцати часов пополудни опять был накрыт стол. Мы вчетвером позавтракали и стали собираться в дорогу на улицу Берзарина (между прочим, никто из моих гостей-таксистов тоже эту улицу не знал).

Я позвонил по телефону в центральную диспетчерскую такси — заказал машину. И нам по телефону объяснили, что улица Генерала Берзарина — это переименованная 10-я улица Октябрьского поля.

Я сдержал свое слово — доставил стариков к дочке. И между прочим, хорошо сделал, что вчера вечером не привез их: хозяева уезжали на встречу Нового года. Телеграмму о приезде родителей, как и следовало ожидать, не получили.

Дочка моих клиентов и зять очень тепло встретили меня и сердечно поблагодарили.

На радостях со свиданием выпили по рюмке коньяку, и я стал прощаться.

Все вышли в коридор проводить меня. И когда была открыта входная дверь, то увидели на пороге почтальона, еще не успевшего нажать на кнопку звонка. Он принес опоздавшую телеграмму из Петрозаводска.

С моими новогодними гостями из Петрозаводска мы до сих пор переписываемся.

Запрещенный сигнал

На стоянке такси, что находится около магазина «Богатырь» на проспекте Мира, собралось около десятка машин; по мере того как первая уходила в рейс с очередным пассажиром, остальные подтягивались к столбу, на котором висел таксомоторный трафарет.

На улице крепкий мороз. Но таксистам он не страшен, у «Волги» отличная печка. Приятно сидеть в теплой машине. Двигатель работает на малых оборотах, нежно мурлычет вентилятор, гонящий теплый воздух в кабину.

Но что такое? Между моей машиной и впереди стоящей образовался большой разрыв. Явно, водитель невнимателен. Надо ему напомнить об этом.

Хоть мне очень не хотелось выходить из теплого автомобиля, но я счел своим долгом подсказать товарищу, что он находится на работе.

В автомобиле за рулем сидел молодой симпатичный парень и, наклонившись, что-то читал.

Я постучал к нему в окно и попросил подвинуть автомобиль.

Он открыл окошко и вежливо ответил:

— Будет сделано. — Причем лицо его широко улыбалось. Заводя стартером двигатель, он с охотой пояснил мне причину задержки: — Правильно, батя, я совсем за работой не слежу. Вот письмо от любимой девушки в который раз перечитываю. Забываю обо всем на свете.

Через пять минут повторилось то же самое. Опять этот парень, позабыв, не подогнал машину.

Тогда, как говорят дети, я ему легонько «бибикнул». Он встрепенулся и подтянул свой автомобиль.

Но, откуда ни возьмись, у моей машины появилась рослая фигура регулировщика.

— Инспектор 12-го отделения ОРУДа Дехтярь! — отрекомендовался он мне. — Почему сигналите? Знаете, что в городе Москве сигналы запрещены?

— Видите ли, — начал было объяснять я ему, — в передней машине паренек от любимой…

— Я все вижу и слышу, — оборвал меня инспектор.

С этими словами он отошел назад, вынул из кармана блокнот и записал мой номер.

— Пришлю открытку, — коротко бросил он, затем удалился, даже не спросив у меня документов.

Настроение, естественно, у меня сразу испортилось.

Ну а дальше дело было так: в парк пришла из ОРУДа открытка, и меня вызвали на совет общественных контролеров (СОК).

Комиссия, которая работала в клубе парка, собрала много нарушителей правил уличного движения и линейной эксплуатации.

Когда очередь дошла до меня и один из членов комиссии, убеленный сединами, водитель Владимир Голованов, прочитав вслух открытку, спросил:

— На каком основании вы, товарищ Рыжиков, подали звуковой сигнал?

Тогда я рассказал со всеми подробностями, как было дело. После моего рассказа в помещении воцарилась тишина. Потом члены комиссии коротенько посовещались между собой.

Председатель, подавая мне мое шоферское удостоверение, улыбнувшись, объявил:

— Комиссия постановила в отношении вас, товарищ Рыжиков, ограничиться беседой.

Наказания я не получил. Почему? Да только потому, что любовь — чувство огромное. И у каждого из присутствующих в зале в жизни было такое же, что у того парнишки из четвертого таксомоторного.

«Самое главное — колеса целы…»

Несколько дней назад мы со сменщиком получили машину из капитального ремонта. Она была выкрашена в нежный салатный цвет — цвет весенней травы.

Как раз время года было весеннее. Конец апреля. Завтра Первомай.

На Павелецкий вокзал пришел дальний поезд. Моим пассажиром оказалась невысокая, щупленькая, но довольно бодрая старушка. Она быстро семенила за носильщиком, который нес ее вещи.

— Шофер, отвези бабусю по этому адресу, — сказал мне носильщик, подавая клочок бумаги с адресом.

Я прочел, старушку нужно было отвезти в Большой Козловский переулок. Я усадил ее на заднее сиденье и поставил туда же небольшой чемодан и сумку.

Поехали. Старуха сразу же заговорила:

— На свадьбу, батюшка, еду, к внучке.

— Это хорошо, — поддержал я.

Старушка оказалась словоохотливой.

Я узнал, что она живет неподалеку от города Валуйки, в деревне. Бабка рассказала, как плакал дед, провожая ее одну в Москву. Он боялся, как бы она тут не заблудилась. И то, что вместе ехать было нельзя, все же хозяйство, его на произвол судьбы не бросишь.