Из кабины такси - [66]

Потом перешла на семейные дела.

Были у них дети — сын и дочь. Сын погиб на войне, дочь вышла замуж и живет сейчас в Москве, там, куда мы едем. Есть у них внучка — любимая, единственная.

— Сама внучка отписала: приезжайте, мол, бабушка и дедушка, обязательно под праздник, я выхожу замуж. Муж, пишет, у меня инженер, а сама-то она на училку выучилась.

Бывало, еще маленькой была, приедет к нам в деревню, посадит своих кукол, каждую на кирпичик или на досточку, и воображает себя училкой. Давай с этих кукол уроки спрашивать.

Так за бабкиными рассказами незаметно пролетело время, мы уж близки были к цели.

Я пересек перекресток Земляного вала и уже ехал по Садовой-Черногрязской, намереваясь сделать левый поворот в Большой Харитоньевский переулок и через него попасть в Большой Козловский.

Вплотную прижавшись к осевой линии, я намеревался повернуть налево. На светофоре горела зеленая стрелка, разрешающая такой поворот, но я не успел его сделать.

Стрелка потухла, и пришлось остановиться на линии «стоп».

И вдруг я почувствовал сильнейший удар. Сломалась спинка переднего сиденья, слетела с головы фуражка.

Я выскочил из машины. Грузовая машина ГАЗ-51 врезалась в мой таксомотор. Был искорежен задний бампер, крышка багажника, часть заднего левого крыла и габаритный фонарь.

Новая машина, и так ее покалечило! Меня охватило сильное волнение.

Я заглянул в кабину и увидел старуху. Она сидела как ни в чем не бывало, будто бы ничего и не случилось, спокойно спросила меня:

— А что, милый, ехать нам еще далеко?

— Куда ехать, видишь, машину изуродовали.

— Неужто изуродовали? А колеса-то не поломаны?

— Колеса целы, да что толку-то в этом!

— Толк есть, батюшка. Если колеса целы, значит, потихонечку доедем.

— Эх, бабуся, ничего-то ты не понимаешь! — произнес я с досадой. — Придется вам пересесть на другую машину или пешком дойти, тут недалеко. А то долго ждать придется, я сейчас буду аварию оформлять.

— Ничего, милый, не беспокойся, я часик-другой могу и обождать. Мне спешить некуда. Свадьба, чай, только к вечеру состоится.

Я поставил счетчик на кассу и побежал навстречу подходившему к месту происшествия автоинспектору.

Водитель ГАЗ-51, пожилой, в очках, даже и не думал оправдываться. Вопрос был ясен. Он рассчитывал, что я успею сделать поворот и ему удастся проскочить, но этого не получилось. Старшина отобрал у него права, а мне сказал, чтобы я после праздника заехал в ОРУД за оправдательной справкой.

Когда все формальности были окончены, я посмотрел на свою пассажирку, а та сидела все в той же позе и дремала.

Не переключая счетчика на положение касса, я довез ее до места.

Старушка опять начала рассказывать, что внучка обещала показать ей праздничную Москву, но мне было не до ее рассказов.

Хорошо еще, что я ее вещи не положил в багажник, а то бы грузовик их так припечатал, что потом не разобрались бы, что к чему.

Заплатив мне деньги и прощаясь со мной, старушка сказала:

— Эка беда какая, но ты не печалься, родной, все на свете бывает. Самое главное — колеса целы, а остальное починишь. Я ведь говорила, если колеса не поломались, значит, доедем. Славу богу, доехали.

А ведь верно, доехали.

1968 год

Москва строилась, росла и хорошела. В Останкине вступил в строй общесоюзный телецентр с уникальной башней. Подняла ввысь свои этажи гостиница «Россия», радовал своим светлым простором Калининский проспект.

Да, было что нового показать гостям Москвы.

В один из осенних дней на моей квартире раздался телефонный звонок. Меня спрашивал режиссер московского телевидения В. Азарин. Когда мы встретились с ним, то выяснилось, что он с удовольствием прочел мою книгу и решил снять телефильм о моей работе в такси.

Так и появился на голубых экранах телерассказ о московских таксистах.

«Бедная Лиза»

В начале девятого часа вечера я высадил пассажиров у панорамы «Бородинская битва», что находится в конце Кутузовского проспекта.

Было очень морозно. А на таком открытом месте, как у панорамы, мороз и сильный ветер пронизывали до костей.

Я уж хотел отъезжать, как заметил, что руку подняла, нерешительно и робко, девочка лет четырнадцати-пятнадцати. Одета она была в коротенькую меховую шубку, вязаную шапочку, на ногах обыкновенные башмаки.

Она обратилась ко мне с просьбой:

— Пожалуйста, отвезите меня домой на Фрунзенскую набережную.

— Садитесь со мной рядом, здесь теплей, а то я вижу — вы совсем замерзли.

Она села, как я сказал. Девушка дрожала как в лихорадке.

— Что заставило вас стоять на таком морозе?

— Я ждала школьную подругу. У нее билеты в панораму. Я пришла раньше и вот уже почти целый час жду, но, по-видимому, с ней что-то случилось. Я страшно замерзла.

Когда девушка садилась в машину, я обратил внимание на ее ноги — на них были тонкие капроновые чулки.

— Уж больно чулочки-то вы не по сезону надели.

— Представьте себе. Ног своих я совсем не чувствую.

— О, тогда дело дрянь. Немедленно снимайте чулки. Вы определенно отморозили ноги.

Девушка с удивлением посмотрела на меня:

— Как, снимать чулки?

— Да, так и снимать, и немедленно, — сказал я тоном, не допускающим возражения.

Я остановил машину, принес ком снега. Девушка дрожащими руками стянула капроновые чулки, ставшие на холоде стеклянными.