Из кабины такси - [45]

Вдруг на краю тротуара увидел мужчину, который машет мне рукой. Я остановился. Мужчина был одет в темно-серый элегантный костюм. Смуглая кожа лица и иссиня-черные волосы изобличали в нем южанина. А когда он заговорил, я понял, что передо мной иностранец.

На ломаном русском языке он попросил меня отвезти женщину в аэропорт «Шереметьево». Я согласился.

И вот машина во дворе аргентинского посольства. В багажник уложены чемоданы, сумки, картонки.

Пассажиркой оказалась очень красивая брюнетка.

— Самолет у меня уходит в семь. Мы успеем добраться до аэродрома? — спросила она, коверкая русские слова.

— Конечно, у вас еще много времени, — заверил я.

Через тридцать пять минут мы были на международном аэродроме в Шереметьеве.

Когда подъехали к аэровокзалу, я вышел из машины и открыл багажник, чтобы носильщики могли вытащить оттуда вещи, а потом сел в кабину, где иностранка со мной рассчиталась. Она открыла черную замшевую сумочку и со словами «большое спасибо» подала мне деньги и вышла из машины.

Я посмотрел на будку диспетчера такси, хотел отметить путевку. Окошко было задернуто занавеской — значит, там никого нет. Я отправился в Москву.

Отъехав от аэропорта с полкилометра, я остановил машину, вышел и нарвал жене охапку листьев клена, расцвеченных в яркие тона осени. Открыв заднюю дверцу, чтобы положить листья на сиденье, я увидел сумочку — ту самую, из черной замши, которую держала пассажирка, рассчитываясь со мной. Сумочка лежала полураскрытая.

Я взглянул на часы — до отлета самолета оставалось полчаса. «Успею!» — мелькнуло в голове.

…Когда я передавал сумочку хозяйке, она улыбалась, бледная и растерянная, шепча слова благодарности. Носильщики и милиционер аэровокзала, стоявшие рядом с ней, облегченно вздохнули. Минуту тому назад никто из них не в силах был помочь женщине, так как никто не знал номера моей «Волги».

— Спасибо! Благодарью! — повторяла женщина.

Она пыталась сунуть мне в руки деньги, но я наотрез отказался. Женщина растерялась, и мне почему-то стало ее жаль. Но как объяснить чужестранке, кто я? У нас не было времени. Я сел за руль, и вдруг она рванулась ко мне, глаза ее сверкнули счастливым огнем, и, потроша свою сумку, она вынула из нее изящную пудреницу из крокодиловой кожи:

— Память, вот! Вашей жене! Пожалуйста, прошу вас…

Она так просила меня, что я не смог отказаться. И в ту же секунду меня осенила идея. Я достал букет, приготовленный жене, и отдал этой женщине. «Пусть, — подумал я, — кусочек русской осени увезет красивая женщина в дальние страны».

Женщина с благодарностью приняла мой подарок.

1962 год

В столице появились еще два таксомоторных парка: десятый и тринадцатый. В этом же году москвичи простились с последними таксомоторами «Победа».

Теперь парк столичного такси был укомплектован единой маркой легкового автомобиля «Волга».

Кроме того, на улицах города стали работать маршрутные такси — двенадцатиместные микроавтобусы «Латвия». Латвийские автостроители с большим вкусом подобрали раскраску машины, именно раскраску, а не окраску. Все машины имеют разные комбинированные цвета, и на улицах города это выглядит живописно.

Закончилось большое транспортное строительство. Вступила в строй Московская кольцевая автомобильная дорога — бетонированная магистраль длиной в сто девять километров с безопасным односторонним движением. Эта дорога стала границей современной Москвы. Она опоясывает территорию, превышающую восемьдесят тысяч гектаров.

Поздняя любовь

Сильный дождь неожиданно обрушился на землю. В такую пору у нас, таксистов, работы хоть отбавляй. В подъездах и в подворотнях образовались людские стайки. Кто-нибудь выскакивал вперед и кричал:

— Такси!

На этот раз меня попросила остановиться молодая женщина в светлом плаще.

Пассажирка оказалась не одна. Следом за ней из подворотни выскочил высокий толстый мужчина с длинным носом в красных склеротических жилках.

Они уселись на заднее сиденье.

— Водитель, возите нас по городу, пока не кончится дождь, — сказал мужчина и сунул мне десятку. — Этого хватит?

— Хватит, — согласился я.

Возил я эту парочку сначала по Бульварному кольцу, потом переехали на Садовое. Наконец, повез их по шоссе к Химкам.

Дождь и не думал прекращаться, а пассажирам было не до него. Вначале они тихо между собой разговаривали. Женщина хвасталась своей умной, сообразительной дочуркой, он мечтал о скором отпуске.

— Мы полетим с тобой, Дусенька, в Сочи, — шептал он. — Ух как это будет здорово!

Потом они стали обниматься. Мне в зеркало было видно, как она целовала его большой, с красными жилками нос.

Дождь не утихал. Начинало темнеть. Я уже не слышал их шепота, до моего слуха доносилось лишь чмоканье губ. В свое зеркало я видел только, как уже пожилой мужчина крепко сжимал в объятиях очень молодую женщину.

Во мне все клокотало от злости: «Неужели это любовь? Неужели они не понимают, что такими вещами просто неудобно, недозволено заниматься в общественном месте. Ведь такси именно такое место!»

Мы выехали далеко за город. И тут на самом косогоре я остановил машину, быстро выскочил на улицу. Дул сильный, пронизывающий ветер, в лицо хлестал косой дождь. Я с силой рванул дверцу автомашины. Женщина суетливо заерзала на сиденье, быстро одергивая юбку.