Из истории Таманской армии - [42]

Чтоб разобраться в этом спорном вопросе, надо рассмотреть положение, создавшееся к октябрю 1918 г.

О сложившейся в то время в армии обстановке очевидец тех событий Фарафонов, быв. член Военного комиссариата Северо-Кавказской Республики, говорит, что ряд сокрушительных ударов немногочисленной Таманской армии по врагу «скрасили тяжелые дни всей нашей армии, терпевшей в то время неудачи на фронте и начинавшей медленно заболевать тифом». «Вся армия, — указывает он, — заговорила о победах таманцев, об их доблестных командирах, особенно о командующем этой армией тов. Матвееве… Отличительный значок таманца — красный ленточный угол на левой руке — прямо-таки становится почетным знаком для каждого бойца нашей армии. В это время вся армия под впечатлением неудачных боев постепенно отходила от главкома Сорокина, даже те части, среди которых пользовался славой и доверием Сорокин, стали чутко прислушиваться ко всем слухам, как молния, облетавшим ряды армии. На почве слабого снабжения огнеприпасами разнесся слух о том, что Сорокин передает снаряды и патроны противнику, заговорили о том, что армию продают и предают. При таком напряженном состоянии армии… весть о командующем Таманской армией т. Матвееве приобрела еще большее значение для всех частей армии»[466].

Вот в такой обстановке и был отдан приказ об отходе Таманских войск Матвеева и 10-й колонны в ст-цу Невинномысскую, в распоряжение Реввоенсовета. Безусловно, приказ Реввоенсовета, являвшегося высшей военной властью на Северном Кавказе, Таманская армия обязана была выполнить. Вот как описывает события Г.Н. Батурин в своем докладе, составленном, очевидно, в феврале ― марте 1919 г.: «создавалось неопределенное положение. С одной стороны, Сорокин, как главком, и Реввоенсовет, на который он опирался, с другой стороны, Матвеев со своим планом, резко расходящимся с вырабатываемой диспозицией в Главном штабе, который, т. е. план, разделялся многими… К этому добавлялось автономное настроение Таманской армии и симпатии к ней всех. Нужно было выяснить и урегулировать отношение, и я отправился в Пятигорск. Выяснив общее положение дела, я, конечно, лично согласился с необходимостью выполнить диспозицию Реввоенсовета от 7 октября за № 9 об отходе на Невинномысскую через Армавир, который был к тому времени взят Ковтюхом… и не мог считать нормальным независимость Таманской армии в ущерб общему делу, но за Матвеева я не мог поручиться. Характер Матвеева я знал. Это был воин, храбрый человек, но плохой стратег, хороший товарищ, но упрям страшно. Меня он слушался во всем, говоря: «Я — моряк, по сухопутному не понимаю, делай, как хочешь!» И в выражениях и действиях очень груб, много не задумывался. «Валяй, катай!» ― любимое его слово, и готов натворить не в дело. Но Матвеева любили, он был прямой человек и даже добр, но вспыльчив. Истинный революционер, но левый эсер, и в этом мы с ним не сходились. Популярность в армии у него была большая. Лишь только я приехал в Курганную с определенным решением и требованием подчиниться приказу № 9, как тотчас же отправился в Пятигорск. Что там произошло, я не знаю, но Матвеев был расстрелян за отказ подчиниться»[467].

Только что процитированный отрывок из доклада Г.Н. Батурина не допускает кривотолков. Г.Н. Батурин, военный специалист-коммунист, исходя из условий обстановки, считал не только возможным, но и необходимым выполнить приказ Реввоенсовета, так как его невыполнение Таманской армией, ее «автономность», нанесли бы «ущерб общему делу». Указывая на храбрость, прямоту Матвеева, любовь к нему, как к хорошему товарищу, таманцев, Батурин вместе с тем отмечал его упрямство, вспыльчивость и даже грубость, считая его плохим стратегом. Не лишнее отметить и то, что Матвеев был, по свидетельству Г.Н. Батурина, левым эсером. У нас нет оснований не верить Батурину, который близко знал Матвеева.

Дополнительный свет на рассматриваемый вопрос проливает докладная записка исполнявшего обязанности комиссара Таманской армии С.В. Воловика, которую он направил со специально посланным в Пятигорск В.И. Аксеновым[468] комиссару Северокавказских войск. Вот ее содержание:

«Политическому комиссару Северокавказских советских войск товарищу Торскому.

Довожу до Вашего сведения, что приказ № 9 Военно-Революционного Совета С[еверо]-К[авказских] советских войск о передвижении Таманских войск на ст. Невинномысская в распоряжение Реввоенсовета от меня был скрыт. И это только после расстрела за невыполнение такового Матвеева мне стало известно, уже с получением от Реввоенсовета телеграммы на имя тов. Ковтюха о назначении его на должность командующего Таманской армией. А посему я прошу с подачей приказа или телеграммы, копия таковых должна (так в тексте — Н. Е.) непосредственно направляться политическому комиссару армии, дабы впредь не могло получаться печальных явлений»[469].

Из только что приведенного документа со всей очевидностью следует, что комиссар армии коммунист С.В. Воловик никоим образом не ставил под сомнение необходимость выполнения приказа Реввоенсовета № 9, считал неправильным невыполнение этого приказа, чего не было бы, если бы о приказе знал он, политический комиссар армии.