Из истории первых веков христианства - [36]
Итак, борьба, которую приходится вести христианам, становится все интенсивнее; чем менее делается число врагов, тем значительнее становятся отдельные личности, выступающие повсюду, и тем объемистее становится христианская полемическая литература; ей теперь приходится не только бороться по традиции со старой еще не побежденной философией, но опровергать также и новую. В конце III столетия выступает, как против старого, так и против нового врага, отец церкви Лактанций, который пишет толстую книгу под полуюридическим заглавием «Божественные институции». – Человек, намеревающийся напасть на врага в его собственном стане и поразить его собственным его оружием. С Лактанция начинается уже новая эра, он является в известном смысле провозвестником средневекового духа. Мы видели, что дух времени почти уже целый век не покровительствовал науке в истинном смысле этого слова, прежде всего точной науке, которая получила такое исключительное развитие у греков. Эти вещи отвергаются, люди стремятся всецело сосредоточиться на внутренней жизни духа, Но действительными врагами этой высшей силы человека, этого благородного эллинского стремления к познанию впервые являются римские отцы церкви. Всякая наука о природе, говорит Лактанций, есть пустое умствование; обосновывать явления окружающего вас мира значит то же, что рассказывать об отдаленном, никогда не виданном вами городе. Человек не может позвать природу; стремящийся к этому – безумец. Бог скрыл от человека все то, что совершается внутри человеческого тела, потому что он не хотел, чтобы человек исследовал вещи, знать которые ему не подобает. Астрономия это бред сумасшедших, шарообразная форма земли остается под сомнением, глобус – нелепость. Существует только одна наука: наука о Боле, весь смысл нашей жизни в религии. То, что естествоиспытатели называют природой, означает не что иное, как гибель религии. Этими словами, несмотря на всю бессмысленность их, Лактанций вводит нас в мировоззрение, которое, если исключить новый временный расцвет греческой математики, являлось решающим для всего последующего времени. Вся духовная жизнь сосредоточивается на чувстве, библия вытесняет науку и становится нормой всех вещей. Явления природы также в конце концов находят в ней свое объяснение, чудеса Иисуса Навина отрицают науку о звездах, астрономия влачит свое жалкое существование, в виде астрологии, ибо против последней ополчаются не все христиане. Это то же мировоззрение, которое позже возвело на костер Джиордано Бруно, которое посредством пытки думало запугать научную совесть Галилея. Но как каждого отдельного человека мы должны рассматривать, как целое, так в еще более высоком смысле должны мы понимать и подобное развитие, подобное мировоззрение. Рука об руку с этим падением науки идет напряженное развитие религиозного чувства. Этим чувством проникнуты последние мыслители умирающей древности, им охвачены глубочайшие умы средневековья и, наконец, даже Лютер. Одно неразрывно связано с другим, подобную эпоху нельзя без разбора порицать или восхвалять: все её существо выросли на единой почве, и с этой то почвой необходимо нам познакомиться.
Лактанций создает новые ценности также и на почве христианства. Никто в такой степени, как он, не порвал с тем поверхностным взглядом, которым греки пытались вытеснить страх перед смертью. Эллины большей частью были того мнения, что смерть не имеет никакого отношения к нам, ибо, пока мы живем, её нет, когда же она наступает, мы уже не существуем. Лактанций, напротив, вместе с немногими языческими мыслителями, напирает на ужасный процесс умирания, медленной смерти. Если некоторые из его, нередко крайне поверхностных, ответов врагам вызывают в нас чувство недоумения, то его христианская этика, твердой стопой спускающаяся до самых глубин греха и чувственных искушений, представляет собою безусловно нечто возвышенное.
Христиане теперь несомненно живут в мире. Если еще Тертуллиан думал, что истинный христианин стремится лишь к тому, чтобы как можно скорее удаляться от мира, то у Лактанция, хотя вовсе и не чувствуется еще жизнерадостности, но во всяком случае виден уже отказ от такого существования. Христианин уже не верит в скорое явление антихриста и наступление страшного суда; идея о возвращении Нерона не встречает в нем более отклика. Конечно, когда-нибудь должен наступить конец, и Рим – со страхом и трепетом произносит эти слова апологет – также постигнет гибель. Согласно широкому плану своего сочинения. апологет дает подробную картину гибели мира, но в скорое осуществление этих пророчеств он уже более не верит.
Принимая участие в делах мира, христианство, конечно, само рисковало принять светскую окраску. И вполне понятно, что многие выдающиеся учителя церкви позднейшего времени подверглись подобной секуляризации. К счастью на страже здесь стоял, хотя и не слишком опасный, но тем не менее всегда напоминавший о себе враг – язычество. Последнее, несмотря на эдикт Константина, далеко еще не было побеждено. Если христиане, как выше замечено, в течение 200 лет, считали нужным бороться против Порфирия, то приверженцев его, очевидно, было еще много. Они набирались из рядов лучших представителей эллинской культуры, из её благороднейших умов. Против них выступает отец церкви
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.