Из истории гуситского революционного движения - [79]
В качестве источников, которые дают нам некоторые данные о деятельности гуситов в послехилиастический период незадолго до Липан, следует привлечь и таборитские манифесты 1430–1431 гг. Оговоримся сразу же, что-это источник весьма специфический. Манифесты были рассчитаны на нечешское население и имели совершенно определенный замысел — воздействовать на общественное мнение тогдашней Европы, чтобы при поддержке массы дворянства, князей и городов добиться публичного обсуждения важнейшего программного документа всех группировок гуситов — четырех пражских статей. Следовательно, сама направленность этих источников говорит о том, что в них не могли быть изложены программные требования таборитов во всей их глубине и полноте. Все же некоторые сведения манифестов позволяют нам, при учете других источников, сделать некоторые выводы по поводу требований плебейско-крестьянского лагеря в последние годы гуситских войн.
Таборитские манифесты привлекали внимание ряда исследователей[765], неоднократно издавались[766], хотя марксистскому анализу с рассматриваемой нами стороны они не подвергались[767]. В обстановке крупных внешнеполитических и военных успехов табориты обращаются в. манифесте 1430 г. к князьям, господам и городам Германской империи, а в манифесте 1431 г. — к горожанам Базеля, поскольку там должен был собраться церковный собор. В числе авторов манифестов был Прокоп Великий и некоторые другие таборитские священники, менее известные как политические деятели плебейско-крестьянского лагеря. В манифестах табориты стремились, показать правильность своего учения, снять с себя обвинение в ереси, выдвинутое римской курией, и добиться; обсуждения четырех пражских статей. Хотя сама попытка публичного обсуждения таборитских принципов в присутствии феодальных господ отразила известную политическую незрелость движения и наличие у народа иллюзий в отношении феодалов, все же эта попытка поражает нас глубочайшей верой в силы народа, в справедливость идей, за которые боролись табориты.
Авторы манифестов призывают покончить длительной кровавой войной, которую развязала папская курия вопреки самой сущности христианского учения, предлагают заменить методы голого насилия совместным обсуждением важнейших вопросов, выдвигаемых гуситами.
Затем дана подробная и резкая, особенно во втором манифесте, критика церкви того времени. Особенным, нападкам она подверглась за наличие больших богатств, стяжательство вообще, стремление к дальнейшему расширению политической власти. Осуждается продажность церкви и духовенства, которые обратили в объект купли-продажи весь религиозный культ, все обряды церкви. Резкой критике духовенство подвергается за свое нравственное разложение, за паразитизм. Подчеркивается мысль о необходимости реформы католической церкви в духе возвращения ее к нормам раннего христианства, которое во всех таборитских манифестах противопоставляется церкви XV века. Призывая к восстановлению, нравов апостольской церкви, манифесты имели в виду не возврат к старому, как это пыталась доказать буржуазная реакционная историография, а создание новой церкви, более отвечавшей изменившимся социально-экономическим условиям.
В числе 14 статей первого манифеста, сохранившегося в хронике Э. Виндека[768], и 20 статей второго некоторые представляют особый интерес в интересующем нас аспекте темы. Авторы второго манифеста подробно останавливаются, например, на вопросе о монастырях. Отвечая на обвинения по поводу разрушения монастырей, они полностью оправдывают свои действия и заключают: «А если их (монахов) выгоняем и разрушаем монастыри, (то) этим уничтожаем не богослужение, а гнезда дьявола и школы ереси»[769]. Табориты аргументируют такую практику ссылкой на раннюю христианскую церковь. «Ибо господь Христос наш не основал ни одного монашеского ордена и ни одному не дал имущества»[770]. Эти соображения таборитов аналогичны мыслям и призывам Яна Гуса и его предшественников. Само по себе требование ликвидации монастырей не выходит за рамки идеологии бюргерской оппозиции. Напомним, однако, что в ходе гуситских войн лидеры бюргерской оппозиции все более и более отходили вправо. Уже Вавржинец в своей хронике, а несколько позднее более умеренный Ян Пршибрам в трактате о таборских священниках решительно протестуют против таборитской практики закрытия и разрушения монастырей и роспуска монахов. Только много позднее бюргерская оппозиция в Европе, преобразовавшаяся в буржуазию, найдет в себе силы для положительного решения вопроса о ликвидации монастырей и монашества. Бюргерская оппозиция на рассматриваемом этапе еще нуждалась в идейной и политической поддержке церкви, и когда народные массы попытались лишить церковь ее социального и политического господства, бюргерская оппозиция не нашла в себе сил для последовательного решения проблемы в духе учения Гуса. И в данном случае роль последовательных и решительных проводников идей Гуса выпала на долю широких слоев народа.
