Из истории гуситского революционного движения - [39]
1 августа 1427 г. Ян из Рожмберка сообщает тому же пану, что князья войска крестоносцев, находившиеся у г. Стржибра, требуют, чтобы он прервал перемирие с габаритами. Там же сообщается, «что Таборжи имеют наибольшую силу в твоем владении и что люди добровольно идут к ним»[390].
В отношении социального состава других таборитских общин мы не располагаем источниками такого типа, как в отношении г. Табора. Мы вынуждены в данном случае ограничиться сообщениями, имеющимися в нарративных источниках. Упомянутый выше хронист Вавржинец сообщает, что уже в 1419 г. на народных сходках на горах евангелистические священники «начали сходиться с людьми обоего пола из различных областей Чешского королевства, городов и деревень»[391]. Таборитские священники, писал он, призывали всех сторонников гусизма уходить в пять городов для спасения в день Страшного суда, и этим призывам «многие из простых людей… доверяли, продавали свои владения за дешевую цену и сбегались к ним из различных областей Чешского королевства и Моравского маркграфства с женами и детьми и клали деньги к ногам тех священников»[392]. Широкая популярность таборитских идей в народе вытекает отсюда со всей очевидностью. В период, когда Сигизмунд в 1420 г. был в Кутной Горе, в защиту «чаши» собралось «множество крестьян», сторонников причащения чашей, вместе «с углежога ми»[393]. Об этом сборище народа на горе Ледец сообщает и «Хроника Пражского университета», в которой подчеркивается, что там собрались, во множестве различные вилланы обоего пола вместе с угольщиками. Термин «рустикус», иногда с приложением слова «безоружных», несколько раз упоминается в данном отрывке хроники[394]. Когда эти гуситы продвигались в г. Табор на юг страны, «а них напали отряды королевских войск, «…но седлаки, окруживши себя возами, стреляли в них камнями и стрелами из ружей и самострелов»[395]. Хотя конных воинов короля приходилось «добрых двенадцать на одного седлака», все же они долго не отваживались напасть «на вооруженных седлаков». В последовавшей затем стычке отряды Сигизмунда были вынуждены с позором отступить и удалиться. Совершенно очевидно, что в данном случае в Табор продвигался отряд, состоявший главным образом из крестьян. Хронист несколько раз употребляет термин «седлаки», пишет о крестьянах-«весничанах». Обычно им употребляется термин «седлаки». Термин «весничане» встречается лишь один раз. Автор хотел по-видимому подчеркнуть как раз тот факт, что в отряде были все слои крестьянства.
В защиту причащения под двумя видами, пишет далее Вавржинец, собралось близ города Кралова Градца на Кунетицкой горе над Пардубицей в Восточной Чехии «множество седлаков и углежогов» под руководством священника Амброжа[396]. Эта группа пыталась основать свою самостоятельную общину таборитского типа, но была разогнана феодальными войсками.
Описания сражений и стычек таборитов с феодальными войсками, с крестоносцами также говорят о том, что крестьянство было важнейшей составной частью таборитского лагеря. Когда 12 июня 1420 г. король Сигизмунд попытался прорваться на помощь гарнизону Пражской крепости, «табориты со своими союзниками преследовали его с цепами, самострелами» и иным оружием[397]. Союзниками в данном случае, как это вытекает из характера вооружения народного отряда, были также отряды плебейско-крестьянского лагеря. Войска пражан не имели цепов на своем вооружении.
Много раз сообщается об активном участии крестьян в таборитских войсках во время первого крупного вторжения войск крестоносцев. Например, 13 июля 1420 г. в. период осады Праги крестоносцами на Шпитальском поле «одного рыцаря убили четыре седлака». 14 июля 1420 г. в критический момент боя на Витковой горе (позднее Жижковой горе), когда отряд рыцарей-крестоносцев почти прорвался в этом месте в Прагу, сюда пришел «священник с таинством тела Христова и за ним около 50 стрельцов и остальные седлаки без оружия, с цепами»
