Из истории гуситского революционного движения - [20]

Вацлав IV одно время продолжал политику покровительства церкви и союза с ней. В 1400 г. он освободил Скалицкий монастырь на 20 лет от всяких платежей в казну.[211] Тогда же был освобожден от всяких платежей государству сроком на три года Вилемовский монастырь. В 1401 г. освобождение от податей в казну сроком на один год получил Милевский монастырь.[212] Таким образом налоговые тяготы перекладывались на плечи крестьян и массы горожан, что естественно вызывало еще большее недовольство привилегированным положением церкви и стремление изменить его. Церковь получала значительные дарения и от верующих феодалов, и от богатых горожан. Так, 1-го октября 1376 г. братья Рожмберки даровали Тржебоньскому монастырю село Дунайовицы с усадьбой, и половиной лана земли, уроки и иные доходы в селах Дворцы и Грашовишти, два лана леса Руды, 16 ланов леса Синохова, два лана леса Блата и т. д.[213] Многие владения скупались у разорявшихся мелких феодалов. Имели место и случаи захвата крестьянских угодий и полей, в частности, под новые рыбные пруды. Так было в 1390 г. в районе Кутной Горы и селении Йиндице,[214] в 1400 г. в селе Козойидки, в 1412 г., когда была затоплена территория села Маковице. Огромны были владения пражского архиепископа. Только та часть его, которая описана в урбарии 1390 г., включала 2352 лана и давала, в год 2403 копы грошей дохода.[215] Соперник панов Рожмберков — богатейший Златокорунский монастырь на юге владел 160 деревнями, усадьбами, местечками и городами.[216] Седлецкий монастырь имел, накануне гуситских войн в своем владении 62 села, 5 городов, 2 местечка.[217] Многие десятки селений принадлежали Бревновскому монастырю.[218] Рост богатства церкви и ее привилегии вызывали недовольство всех слоев населения страны. Дворяне, особенно мелкие, стремились поправить свои пошатнувшиеся дела путем секуляризации богатств церкви. Крестьяне и масса горожан мечтали о ликвидации повинностей в пользу церкви и также хотели отобрать ее земли, но только в свою пользу.

Рост городов и рыночных связей позволял помещикам реализовать на рынке значительные массы продукции. Возможность купить за деньги на чешских рынках почти любой европейский и многие восточные товары, расширение торговых связей с заграницей способствовали повышению заинтересованности феодалов в получении доходов в денежной форме. Денежные отношения проникают в натуральное хозяйство помещика, частью и крестьянина задолго до гуситских войн[219]. В XIV и начале XV в. продолжается процесс коммутации, о чем говорит ряд современных записей. 6-го января 1409 г. монахи из Иенштейна дали грамоту своему священнику Тынского костела, в которой упоминается, что крестьяне-подсоседки или огородники, имеющиеся во (владениях церкви, и те, которые (прибавятся в них в будущем, должны быть освобождены от всяких барщинных работ и платить оброк за землю[220].

Денежная рента стала преобладающей формой ренты ко времени гуситских войн, о чем единодушно говорят современные советские (Б. Т. Рубцов)[221] и чехословацкие (Граус)[222] специалисты вопроса. Заметно пало значение натуральных платежей подданных. Значительным было применение барщины, которая особенно велика была в церковных владениях, в отдельных районах даже имела тенденцию к ее росту. Наличие барщины отмечено в ряде современных записей, например во владениях монастыря Златой Коруны на юге Чехии[223] и других областях.

Б. Т. Рубцов в своем исследовании об эволюции ренты в Чехии в предгуситское время пришел к выводу, что на юге преобладала денежная форма ренты, а для севера типична система высоких барщин[224]. Ф. Граус во втором томе книги «История чешского крестьянства» также говорит о многообразии форм феодальной ренты в тогдашней Чехии. Он справедливо указывает на то обстоятельство, что различные формы ренты в различной степени применялись в крупных, средних и мелких поместьях[225]. Помещичье хозяйство, как заключает Рубцов, обнаруживает значительную приспособляемость к новым условиям товарно-денежных отношений, т. е. оно являлось еще вполне жизнеспособным. Быстрый рост товарно-денежных отношений и массовый переход к денежной ренте способствовали развитию рыночных связей крестьянского хозяйства. Все это отразилось по-разному[226] на различных слоях крестьянства и сопровождалось ухудшением экономического и правового положения крестьянской бедноты. Обострилась борьба за землю, в частности, из-за общинных угодий. В грамотах этого периода о купле-продаже земли феодал обычно указывал, что он продал свое владение со всем тем, что к нему принадлежит: «с полями паханными и непаханными, с лугами, с пастбищами…, с полным панством»[227].

Захватив уже в свои руки значительную часть общинных угодий, паны брали с крестьян особую плату за пастьбу скота. Иногда зависимое крестьянство вообще теряло право на пользование общинными угодьями. Так, Вратенская община в 1370 г. имела право держать совместно три-четыре стада, но не больше. В общине Хотешова в 1389 г. было разрешено пасти скот совместно лишь тем, кто имел четыре лана свободной земли, т. е. крестьянской верхушке