Из истории Евразии - [13]
Но не только венценосцы, а и все хуннские воины стремились подарить своим женам шелковые халаты, просо для печенья, белый рис и другие китайские лакомства. Система постоянных набегов не оправдала себя: тяжеловато и рискованно. Гораздо легче наладить пограничную меновую торговлю, от которой выигрывали и хунны и китайское население. Но при этом проигрывало ханьское правительство, так как доходы от внешней торговли не попадали в казну. Поэтому империя Хань запретила прямой обмен на границе.
На это хуннские шаньюи, преемники Модэ, ответили набегами и потребовали продажи им китайских товаров по демпинговым ценам. Хунны имели успех. Китайские вещи текли в Великую степь, а это, как всегда, вело к смене обычаев и стереотипа поведения, а затем повлекло жестокую войну.
Во II-I вв. до н.э. в Китае бурно шли процессы восстановления хозяйства, культуры, народонаселения. К рубежу нашей эры численность китайцев достигла 59 594 978 человек[40]. А хуннов по-прежнему было около 300 тысяч, и казалось, что силы Хунну и империи Хань несоизмеримы. Так думали сами правители Китая и их советники, но они ошиблись. Сравнительная сила держав древности измеряется не только человеческим поголовьем, но и фазой этногенеза, или возрастом этноса[41]. В Китае бытовала инерционная фаза, преобладание трудолюбивого, но отнюдь не предприимчивого обывателя, ибо процесс этногенеза в Китае начался в IX в. до н. э. Поэтому армию там вынуждены были комплектовать из преступников, называвшихся «молодыми негодяями», и пограничных племен, для коих Китай был угнетателем. И хотя в Китае были прекрасные полководцы, боеспособность армии была невелика.
Хунны были в фазе этнического становления и пассионарного подъема; Понятия «войско» и «народ» у них совпадали. Поэтому с 202 г. до 57 г. до н.э. малочисленные, но героические хунны сдерживали ханьскую агрессию. И только ловкость китайских дипломатов, сумевших поднять против Хунну окрестные племена и вызвать в среде самих хуннов междоусобную войну, позволила империи Хань счесть хуннов покоренными и включенными в состав империи.
Однако это подчинение было, скорее, формальным. Часть хуннов откочевала на запад, в долину реки Талас, и вступила, в союз с парфянами. Те прислали в поддержку хуннам отряд римских военнопленных, и в 36 г. до н.э. произошла встреча римлян с китайцами. Римляне пошли в атаку сомкнутым строем, «черепахой», прикрывшись щитами. Китайцы выставили арбалеты, расстреляли римлян и убили всех защитников[42].
Этот эпизод весьма поучителен. Если китайцы I в. до н.э. были в бою сильнее римлян, но слабее хуннов, против которых они использовали численный перевес, то законно сделать вывод о том, что «энергетический» импульс молодого этноса уравнивает численность и организацию этносов старых, то есть создавших свою цивилизацию, где бы это ни случилось.
И действительно, как только Китай перешел от деликатного обращения с хуннами к попытке вмешаться в их внутренние дела, на что посягнул узурпатор Ван Ман в 9 г. н.э., хунны восстали, отложились от Китая и помогли китайским крестьянам – «краснобровым» – сбросить и убить узурпатора в 25 г. Эта авантюра стоила Китаю 70 процентов жителей, но к 157 г. численность населения восстановилась до 56 486 856 человек. Но это были уже не те люди. В конце II в. очередное крестьянское восстание, «желтых повязок», погубило династию Хань и древнекитайскую цивилизацию. В III в. население Китая упало до 7 672 881 человека. И это были уже не мужественные, работящие крестьяне, а усталые, деморализованные люди, неспособные защитить себя от пришлых племен – хуннов, тангутов и сяньбийцев[43]. Ханьская агрессия на запад не состоялась. И в этом заслуга хуннов перед человечеством.
Рост пассионарного напряжения в этнической системе благотворен для нее лишь до определенной степени. После фазы подъема наступает как бы «перегрев», когда заявляет о себе избыточная энергия. Наглядно это выражается в междоусобных войнах и расколе на два-три самостоятельных этноса. Раскол – процесс затяжной. У хуннов он начался в середине I в. до н.э. и закончился к середине II в. н.э. Вместе с единством этноса была утрачена значительная часть его культуры и даже исконная территория – Монгольская степь, захваченная во II в. сяньбийцами, а потом – табгачами и жужанями. Но до этого периода, о котором мы расскажем особо, хунны за 150 лет акматической фазы[44], которую трудно называть «расцветом», пережили несколько победоносных и столько же трагических периодов, устояли в неравной борьбе с Китаем и уступили только сяньбийцам (древним монголам), у которых «кони быстрее и оружие острее, чем у хуннов».
И тогда хунны разделились на четыре ветви. Одна подчинилась сяньбийцам, вторая поддалась Китаю, третья, «неукротимые», отступили с боями на берега Яика и Волги, четвертая, «малосильные», укрылись в горах Тарбагатая и Саура, а потом захватили Семиречье и Джунгарию. Эти последние оказались наиболее долговечными. Они частью смешались на Алтае с кыпчаками и образовали этнос куманов (половцев), а частью вернулись в Китай и основали там несколько царств, доживших до Х в. Эти последние назывались тюрко-шато, а их потомки – онгуты – слились с монголами в XIII в.
