Из индийской корзины - [127]

БОРИС ЛИСАНЕВИЧ Южноазиатская эпопея русского эмигранта

Обычно рассказ начинается со вступительной фразы, но в повествовании о Борисе Николаевиче Лисаневиче творческая мысль рассказчика неизбежно парализуется, и остается только излагать чистые факты.

Борис (с ударением на «о» — его называли только так) родился 4 октября 1905 г. в семье мелкопоместного дворянина Николая Александровича Лисаневича, известного южнороссийского конезаводчика, и был младшим из четырех братьев. Свою невероятную жизненную эпопею он считал прямым следствием Октябрьского переворота. Не случись этого, служить бы ему сначала, по семейной традиции, офицером российского императорского флота, а потом растить на племенном заводе в местечке Лисаневичевка на Украине потомство выписанного из Англии ретивого жеребца Галтимора. Борис уже учился в кадетском корпусе в Одессе, когда началась революционная передряга. Семья покинула город и на лошадях добралась до Варшавы, но тут пришло известие, что Одесса в руках белых, и Лисаневичи на поезде вернулись домой. Вскоре пропал отец, старший брат Георгий присоединился к белогвардейцам и попал в гущу событий, второй брат — Михаил — погиб, когда эсминец, на котором он служил офицером, наткнулся на немецкую мину. Сам Борис, пятнадцатилетний боец Специального эскадрона по защите арьергарда, был ранен во время военного рейда где-то между Одессой и Туапсе. Мария Александровна Лисаневич с двумя сыновьями, Александром и Борисом, пыталась перебраться в Румынию, но намерение не осуществилось — в Одессу вошли красные. Правда, впоследствии Александру удалось бежать на рыбацкой шаланде, в разбушевавшемся море его подобрал корабль союзников, он добрался до Стамбула, а потом и до Франции (в 1928 г. к нему присоединится Мария Александровна). Бориса тем временем спасла родственница — мадам Гамсахурдия, балетмейстер труппы Одесского театра, выдав ему документ, удостоверявший членство в труппе. Фикция превратилась в реальность: Борис принялся осваивать азы танца. После нелегкой одиссеи по городам и весям, переболевший тифом, в Одессу сумел вернуться Николай Александрович (он умрет в СССР в 1923 г.), но одновременно пришло известие, что в Петрограде революционный трибунал приговорил к смерти Георгия. Его спасли подчиненные матросы, подав петицию революционным властям, и смертная казнь была заменена трехгодичным заключением (Георгий погибнет в СССР в 1935 г.).

Хорошо сложенный, выносливый и артистичный, Борис вскоре уже танцевал в заметных партиях. Тогда же, вероятно, у него сложилось устойчивое пренебрежение к деньгам, не имевшим цены в голодающей Одессе. Он признавался, что осознал полнейшую эфемерность всех признаков благосостояния, к которым стремится суетный человек. Вскоре с помощью дальних родственников он получил контракт на работу в парижском театре «Альгамбра». Однако его семья проходила по спискам землевладельцев, и шансы получить документы на выезд были нулевые. Энергичный Борис отправился в Москву в некий «Комитет по зарубежным гастролям», и — о чудо! — один из служащих, когда-то игравший на скачках, узнав в нем сына Николая Александровича, выправил нужные для получения заграничного паспорта бумаги. В день возвращения Бориса в Одессу в Оперном давали «Пророка» Мейербера. В последней сцене, когда по сюжету должен был загореться замок и имитировался пожар, все произошло взаправду, и от театра осталось пепелище. Вскоре Борис оказался в Париже.

Дисаневич отработал контракт в театре «Альгамбра», проехал с гастролями 65 немецких городов, танцевал в «Романтическом русском театре» Бориса Романова, будущего балетмейстера нью-йоркской «Метрополитен-опера», и, наконец, был принят в труппу «Русского балета» самого Сергея Дягилева, где работал с феноменальной отдачей и фантастическим успехом вплоть до смерти маэстро в 1929 г. Он знал множество партий и подменял любого заболевшего артиста, прекрасно играл на фортепияно, ставил хореографические миниатюры, а когда дягилевский балет почил, стал зарабатывать на жизнь уличным фотографом.

В те же годы Дисаневич познакомился и подружился с Матиссом, Дереном, Кокто, Стравинским, Дифарем, Рерихами, впрочем, всех перечислить невозможно. Неподдельный интерес к людям сохранился в Борисе на всю жизнь, но не меньший интерес (и тоже на протяжении абсолютно всей жизни) вызывала его собственная персона. Щедрый и вообще легко расстающийся с деньгами, Борис почти хронически сидел на мели. Его первой коммерческой затеей была торговля икрой на Французской Ривьере. Заработав неплохие деньги, он тут же пригласил веселую компанию друзей в ресторан; вечер закончился в казино вместе со всеми деньгами, которыми располагал Лисаневич. Он продолжал танцевать в антрепризах, сотрудничал с «Опера Монте-Карло», гастролировал по Южной Америке. В Буэнос-Айресе Елена Смирнова, великая балерина из Мариинки, умоляла его подписать постоянный контракт, он принял аванс, но вернулся в Европу завершить ряд дел. В Париже Борис познакомился с юной танцовщицей Кирой Шербачевой, безоглядно влюбился, вернул аванс в Аргентину, женился на Кире, и, получив приглашение от уже знакомого Бориса Романова, они отправились в Лондон, а затем в миланский «Ла Скала».