Из блокнота индолога - [41]

Я бережно разворачивал древнюю ткань, и вдруг из-под нее полыхнул кумач — и в моих руках оказалось знамя. Скорее всего флаг, развевавшийся над советским учреждением, может, над зданием школы. Но это было боевое знамя, пробитое пулями и осколками мин и снарядов. Кто знает, сколько погибло солдат, защищая эту святыню.

Раза взял знамя и развернул его. На ткани виднелись серп и молот СО звездочкой над ними.

— Мне пришлось застирывать его, — вздохнула Айша — чтобы не очень было заметно. Но мне это так и не удалось сделать.

Раза, Айша и Али встали и взялись за йрая знамени, словно солдаты перед торжественным принесением присяги. Я поднялся тоже. Мы присягали на дружбу, на верность чаяниям и надеждам всех людей на земле и самой драгоценной мечте — мечте о мире. Я закрыл на мгновение глаза и увидел клубы дыма над сражающимся городом, в вышине кружились стервятники, заклейменные черными крестами, какой-то солдат бросался грудью на амбразуру, плевавшуюся смертельным огнем.

…Домой я возвращался поздно.

Никогда не забыть мне этого вечера.

ПЯТЬ СТРОК НА ОТКРЫТКЕ

Не случаен такой горячий интерес ко всем явлениям жизни Индии в душе каждого современного советского индолога. Более полутора столетий развивалась школа отечественной индологии, и открытия и работы многих наших учителей сформировали и наши взгляды, и наше тяготение к дальнейшему изучению Индии.

О жизни замечательного востоковеда Сергея Федоровича Ольденбурга, выдающегося организатора отечественной науки, многое известно. Однако высокое положение непременного секретаря Академии наук, на котором он находился с 1904 по 1929 год, оставляло в тени ранние этапы формирования его и как ученого, и как человека, не только погруженного в поиски научной истины, но и живущего интересами страны и своего народа. Правда, кое-что об этом рассказано биографами А. П. Карпинского и В. И. Вернадского, великих ученых, его соратников и друзей. И все-таки многое остается скрытым под толщей времени. Большое количество документов находится в архивах либо непрочитанными, либо незамеченными, как, например, самая обычная почтовая открытка, на которой написано лишь пять строк.

Она адресована некоему С. Степняку, проживавшему в Лондоне по адресу: 13, Гров Гарденс, Сэнт-Джонсвуд, Норд-вест. На открытке проставлена дата — 23 ноября 1888 г. Текст открытки таков:

«Брошюр у меня нет здесь, я писал по просьбе Клейбера, которому пишу о Вашем согласии. Как только получу ответ, сообщу Вам. Я получаю свои лубочные книги и картины — не зайдете ли завтра (в субботу) вечером после 5 часов посмотреть их. Я был вчера у Вас, но никого не нашел.

Ваш Сергей Ольденбург

И приписка сбоку: Мой звонок средний — 2 раза[4].

Текст этой открытки мог бы показаться деловым и малоинтересным, если бы не ее адресат. Она обращена к С. Степняку, а он не кто иной, как Сергей Михайлович Кравчинский, известный русский революционер, участник «хождения в народ», страстный борец против царизма, автор ряда книг о России, пропагандист, чьи «сказки» получили одобрение и И. С. Тургенева, и Г. И. Успенского. 4 августа 1878 года среди бела дня он в знак отмщения за жандармские расправы заколол шефа жандармов Мезенцева. Словом, это была личность далеко не заурядная и ко времени написания открытки настолько широко известная, что молодой ученый прекрасно знал, к кому обращался. Шаг был, конечно, смелый, тем более для начинавшего, ученого, будущее которого в немалой степени зависело от благоволения властей.

Ведь еще по окончании университетского курса решением Ученого совета Санкт-Петербургского университета было постановлено оставить кандидата С. Ф. Ольденбурга «для приготовления к профессорскому званию». Но суждения авторитетного ученого органа оказалось недостаточно. Требовались еще и такая справка:

«8 июня 1885 г. СПбургский градоначальник дал С. Ф. Ольденбургу свидетельство о благонадежности на предмет оставления при Университете с целью приготовления к профессорскому званию. Просителю 21 год, проживает с октября 1883 г. Васильевский остров, 6 линия, д. 15»[5].

Успехи молодого ученого были столь очевидны, что виднейшие русские востоковеды — основатель русской школы индологии профессор И. П. Минаев и знаменитый арабист В. Р. Розен сочли необходимым отправить его в командировку за границу сроком на два года для сбора материалов для диссертации на степень магистра. В мае 1887 г. он выехал с женой в командировку, предполагавшую работу в Париже и Лондоне, встречи с выдающимися востоковедами Запада. Программа его начиналась с Парижа. Он регулярно писал своему наставнику Ивану Павловичу Минаеву, уведомляя о ходе работы, о своих впечатлениях. Нет-нет да и проскользнут в этих письмах нотки тоски по Родине, возмущение тем, что творится вокруг. 26 мая 1887 г. он писал из Парижа: «Многое плохо там, и душно там теперь…»

Последняя дата, не так уж далека от числа, когда была написана открытка. Видимо, не очень-то корреспондент «отстранился» от русских дел. Возможно, это не первое письменное обращение Ольденбурга, к Степняку, который, в свою очередь, ему ответил. Только ответа в архиве Ольденбурга нет. И, думается, по причинам, вполне понятным.