Из блокнота индолога - [40]

Коломбо растет. Неподалеку от него, по пути на Келанию, среди кокосовых пальм стоит небольшой белый мавзолей, увенчанный изображением земного шара. Вокруг тишина. Здесь царит дух одного из замечательных людей нашего времени — Удакендавалы Саранан-кары Тхеро. Мне посчастливилось несколько раз при его жизни беседовать с ним, первый раз — в 1965 г., недели за три до выборов.

Небольшого роста, в бордово-коричневатой рясе, со спокойно уверенным выражением лица, он, буддийский священник, участник борьбы за национальное освобождение народов Шри-Ланки и Индии, рассказывал о своей духовной эволюции. Необычайно интересно было проследить, как от веры в абсолютную истинность слова Будды через конкретный опыт национально-освободителъного движения он шел к пониманию диалектики, не только к ознакомлению с марксизмом, но и к освоению его.

— И вот теперь я, тхеро, — разводя руками, несколько недоуменно заключал он свой рассказ, — член Политбюро Коммунистической партии Шри-Ланки.

Лауреат международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами», он остался в памяти людей как воплощение скромности и несгибаемой воли в борьбе за социальную справедливость, за счастье народа. На изданном посмертно первом томе его автобиографии — изображение разорванных цепей — красноречивый символ решимости народа Шри-Ланки покончить с наследием колониализма.

ЗНАМЯ

И вот я снова приехал на север субконтинента, только не в Индию, а в Пакистан. И снова приходилось выезжать в разные города, встречаться с новыми людьми.

С Раза Али всегда было необычайно интересно. В гости к нему приходили умные люди, не только понимающие, но и знающие жизнь. Это были истинные патриоты. Хозяин — Раза Али — ученый с мировым именем, — человек со сложной и трудной биографией; он много мог сказать людям вообще и, в частности, тем, кто собрался у него в тот вечер. И еще — поваром у него был бывший солдат англо-индийской армии, который еще в начале второй мировой войны был вестовым у лейтенанта полка раджастанских стрелков Раза Али. Повара звали Али Раза. С хозяином его связывали узы дружбы. И не только потому, что Али Раза спас жизнь Разе Али в бою.

Однажды вечером гости расходились медленно, нехотя, но было уже поздно, каждому нужно было еще добираться до дома. В Равалпинди зимой холодно, случаются и морозы. Не сибирские, конечно, но одним демисезонным пальто не обойдешься. Ударит мороз, ночью вызвездит, а поутру на долины лягут туманы и закроют их серебрящимся инеем, и, пока не пригреет солнце, они будут лежать, клубиться, точно горы серой ваты. Я уже стал было собираться домой, в мою скучную и холодную гостиницу, но Раза Али попросил меня не торопиться.

— Али! — крикнул он, и в гостиной, отирая руки, появился повар. Он подошел к Разе Али, и тут мне показалось, что они настоящие братья. Было в них что-то такое, что объединяет людей сильнее, чем кровное родство.

— Посиди с нами, пожалуйста, Али, — сказал Раза. — Сегодня у нас гость из России.

— Я знаю, — ответил Али и обратился ко мне с довольно витиеватым мусульманским приветствием.

В гостиную вернулась Айша, жена Разы Али, уже проводив последних гостей. Мы сидели, потягивая легкое вино. Они втроем расспрашивали меня о жизни советских людей, о событиях, происходящих в мире. Раза обратился к жене.

— Милая, принеси, пожалуйста, знамя.

Айша поднялась и вышла из гостиной.

— Во время войны, — заговорил Раза Али, — мне довелось побывать в городе Баку. Да, да, в вашем Баку. Я был адъютантом офицера связи подполковника Клинтона. Он взял меня с собой в эту поездку. Клинтон должен был договориться с советским командованием об обеспечении охраны транспорта с вооружением и горючим, проходившего по территории Ирана. Подполковник относился ко мне довольно либерально, и я этим пользовался.

Тогда, в конце 1943 г., в Баку в госпиталях лечилось много советских офицеров, участвовавших в Сталинградской битве. С одним из них мне посчастливилось подружиться. Он тоже был лейтенантом, но служил не в пехоте, а в танковых частях. Несколько лет спустя я узнал, что он погиб в боях за Берлин. У меня остался подарок от него — знамя, которое он вывез из Сталинграда. Я храню его как самое дорогое сокровище. Айша сейчас его принесет.

Наступила тишина.

— Нам пришлось защищать это знамя, — проговорил Али. — У нас началась в свое время охота за ведьмами, и Разу арестовали. В поисках улик полицейские все перевернули в доме. Только вот вещи повара они смотреть не стали. Знамя лежало, у меня, завернутое в священную рубаху, доставшуюся мне от деда, — когда-то ее надевали под кольчугу, надеясь, что ома спасет от смертельного удара. Ведь на ней написан весь текст Корана.

Айша вернулась с картонной коробкой в руках, которую передала Разе. Он открыл ее и, вынув сверток бурого цвета, протянул мне. Я осторожно принял сверток.

— Пожалуйста, разверните его — сказал хозяин.

Действительно, на ткани были написаны суры Корана мельчайшим, но четким и изящным почерком. Витязь, носивший эту рубаху, видимо, был не очень рослый — наверное, она предназначалась юноше. Судя по тому, что с левой стороны, примерно там, где под тканью, прикрытой кольчугой, билось сердце, виднелась круглая дыра с почти почерневшими краями, ткань не спасла воина.