Иван Украинский - [8]
В центре площади, занимавшей равновеликий квадрат примерно 150x150 саженей, возвышалась деревянная трибуна для атамана и судей, сбочь трибуны отводилось место для всадников с лошадьми. Отсюда им предстояло выезжать на дистанцию и снова возвращаться сюда после скачек. Тут же рядом лежал целый ворох лозы, приготовленный для расстановки на линии рубки после первой части состязаний.
Атаман Фастовец и его окружение наблюдали за приготовлениями из окон и с веранды станичного правления. Когда возле трибуны собралось около двух десятков всадников, атаман сказал:
— Пора. Будем начинать.
В числе конников находился и Иван Украинский. Хозяин приодел его в казачью форму — черкеску с газырями, темно — синие шаровары с красным кантом, барашковую кубанку с витым перекрестием по ее верху.
Последние указания судьям, горнисту, линейным… И вот уже ухо к уху, круп к крупу выстраиваются кони на старте, они нетерпеливо крутятся на месте, нарушают строй, предчувствуя, что им предстоит выложиться до предела на скорость бега. Наконец, относительное равнение было достигнуто и судья на старте, отмахнув флажком, зычным голосом, перекрывающим людской гомон, крикнул:
— Пошел!
И вся кавалькада ринулась вперед. Точно никто уже не подсчитывал, какое расстояние требовалось пройти. Нужно было проскакать по всему крайнему обводу площади, то есть весь квадрат, а это составляло в общей сложности побольше версты. Иван Украинский со своим вороным дейкинским рысаком находился ближе к внешней стороне круга и, естественно, ему доставалось расстояние хоть на малую часть, но все же больше, чем многим остальным всадникам, шедшим по внутреннему обводу. Крепко держа повод в руке, склонившись к гриве коня, Иван выжимал из него всю скорость, на какую он был способен. Поначалу вперед его вырвалось пять — шесть казаков. Но со средины дистанции он шел уже четвертым, а к концу ее, на финише Иван расслышал в гулком конном топоте отрывистый громкий голос судьи, поданный им для своего помощника:
— Третьим конь Дейкина!
Помощник тут же зафиксировал сообщение судьи в свою книгу. Первое место занял сын Мясоеда на своей кобылице Светелке, донской породы, а второе досталось казаку из зажиточной семьи Абраму Хломаку, скакавшему на своем трехлетнем жеребчике Руслане.
Четвертое и пятое, а тем более другие места мало кого интересовали. Призовых было только три. И отсюда весь разговор в основном сосредоточился на победителях. В многолюдной праздничной толпе, сбившейся поближе к финишу, казаки и иногородние перемешались между собой. Но и в этой сутолоке все‑таки угадывались островки с преобладанием тех или иных сословных групп зрителей. После официального объявления результатов скачек, один из иногородних, статный молодой мужчина в белой косоворотке и модном картузе, сказал рядом стоящим с ним станичникам:
— Знай наших! Батрак Украинский и на чужом коне показал свое отменное мастерство.
Спустя некоторое время площадь огласил сигнал горна. Начиналось второе отделение состязаний — рубка лозы. Линейные расставили зеленые прутья в форме шахматнодиагонального коридора общей длиной сто саженей. В центре находилась трибуна, с которой хорошо обозревался ход состязаний. Требовалось на полном карьере в считанные мгновения срубить каждую из лозинок, правильно держаться в седле, четко управлять конем. Участники состязания продемонстрировали отличную сноровку. Все они успешно справились с заданием. Линейные упарились, без конца меняя прутья. Судейская коллегия даже затруднилась определить, кому же отдать лавры первенства. А потому атаман принял решение: деньги, выделенные на приобретение памятных подарков для призеров за рубку лозы, повернуть на покупку горилки и угостить ею всех участников состязания.
— Пусть хлопцы погуляют единым коштом, — так была объявлена его воля.
Иван в застолье не принимал участия. Ему и за скачки никакого приза не досталось. Своенравный и спесивый атаман заявил его хозяину Дейкину:
— Хватит с него и той милости, что я позволил из уважения к тебе показать публике твою добрую коняку. У него не может быть иного места, кроме босяцкого.
Украинский предвидел такой исход, потому нисколько не удивился. Ему всего дороже было уважение сотен людей, горячо аплодировавших батраку по окончании скачек, и сознание того, что он — не последний человек в станице, слава богу не лыком шит, не какой‑нибудь неумеха.
Украинские жили теперь в Хохлятчине — на окраине Тихорецкой, там, где построили свою хатку и их молодые — Надежда и Василий Букины. У отца с матерью и двух братьев теперь тоже имелась своя хатенка, ее они купили у одного из обедневших казаков, выехавшего из станицы. Жилье это было неказистое, но его привели в порядок, подремонтировали, побелили, положили новую камышовую крышу. Участочек небольшой при хате имелся, что на будущее создавало облегчение с овощами, фруктами. Близость к Букиным тоже много значила. Родственники частенько собирались вместе, говорили о всякой всячине. Природа наделила Украинских прекрасными голосами, запоют бывало они песню — и рвется она аж до самого неба, дружная и согласная.
В настоящий сборник включена лишь незначительная часть очерковых и стихотворных публикаций автора за многие годы его штатной работы в журналистике, нештатного сотрудничества с фронтовой прессой в период Великой Отечественной войны и с редакциями газет и журналов в послевоенное время. В их основе — реальные события, люди, факты. На их полное представление понадобилось бы несколько томов.
В авторской документально-очерковой хронике в захватывающем изложении представлены драматические события в казачьей Черномории периода 1792–1800 гг. через судьбы людей, реально живших в названную эпоху.
Действие исторического романа итальянской писательницы разворачивается во второй половине XV века. В центре книги образ герцога Миланского, одного из последних правителей выдающейся династии Сфорца. Рассказывая историю стремительного восхождения и столь же стремительного падения герцога Лудовико, писательница придерживается строгой историчности в изложении событий и в то же время облекает свое повествование в занимательно-беллетристическую форму.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В основу романов Владимира Ларионовича Якимова положен исторический материал, мало известный широкой публике. Роман «За рубежом и на Москве», публикуемый в данном томе, повествует об установлении царём Алексеем Михайловичем связей с зарубежными странами. С середины XVII века при дворе Тишайшего всё сильнее и смелее проявляется тяга к европейской культуре. Понимая необходимость выхода России из духовной изоляции, государь и его ближайшие сподвижники организуют ряд посольских экспедиций в страны Европы, прививают новшества на российской почве.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.