Иван Кондарев - [19]

Шрифт
Интервал

— Неправильно, Юрданов. Его ошибка, товарищи, в том…

— Все ясно, Кольо, не повторяй, — оборвал его кто-то из кожевников.

— Нет, не ясно! — возразил тот же голос, и под самой лампой показался гимназист в рыжеватом костюме. Его живые глаза горели от возбуждения.

— Довольно нести вздор, — добродушно сказал рабочий.

Гимназист тотчас же стушевался. Все вокруг засмеялись.

Вдруг сын околийского начальника встал со стула и поднял руку. Веселое оживление среди рабочих, подмастерьев и подручных тотчас сменилось негодованием. В передних рядах все обернулись назад. Кондарев заметил насмешливый взгляд Анастасия. Анархист язвительно усмехался.

— Прежде всего я хочу жирной чертой подчеркнуть основную ошибку, — начал Хатипов. Нельзя вести прения, считая рабочих и всех присутствующих… серой скотиной. Да, скотиной!

В зале наступила полная тишина.

— Это факт! Никто не понимает, о чем ты говоришь. Я протестую против того, что и наш комитет и докладчик считают, будто такие важные вопросы нельзя… нельзя разбирать здесь самым серьезным образом, словно рабочие и пролетариат не в состоянии их понять! Как будто только мы, интеллигенция, разбираемся в них.

Он огляделся вокруг со свирепым выражением лица. Над его переносицей конвульсивно билась жилка.

— Мы должны поднять культурный уровень пролетариата, просветить его, чтобы… чтобы он разбирался в буржуазных философских спекуляциях, а не оглуплять его!

Хатипов запнулся и заглянул в тетрадку. Кто-то расхохотался. Мрачное недоумение, сковавшее лица, превратилось в ожидание и готовность выслушать нечто забавное.

— Согласно Канту, человеческая воля есть арбитрум сенситивум, не брутум, а либерум. То есть свобода означает независимость воли от принуждения, чинимого чувствами. Другими словами, абстрагируйся от них! — Он показал обеими руками на глаза и уши.

— А как быть с шестым чувством? — раздался голос.

Но смех запоздал. Хатипов уже успел перекинуться на Гегеля.

В зале загудел тихий говор и послышались смешки. Смеялись анархисты.

— Он верно заметил, что недооценивают людей, — сказал секретарь суда Ганки ну.

— Запутанные вопросы. Хатипов воображает, что до тонкости в них разбирается. Ложится спать и встает с Гегелем в руках. Только красноречия не хватает, — ответил Ганкин.

— По-моему, отцу давно пора женить его. — Секретарь ухмыльнулся и что-то шепнул Ганкину на ухо.

Слово взял Тодор Ген ков. После Янкова он уже лет десять пользовался наибольшей известностью как деятель местного рабочего движения. Его сутулая, всем знакомая фигура и приятный голос вернули собранию деловое настроение.

Он говорил ясно, простым, доступным языком, сводя вопрос о личности в истории к понятным для всех основным положениям.

— Свобода воли и личности давно объяснена марксизмом. Но среди нашей мелкобуржуазной интеллигенции находятся люди, увлеченные декадентством и индивидуализмом. Находятся и такие, которым непременно хочется залезть в дебри, запутать ясные и простые вещи, хотя большинство желает обратного, — заявил Генков, посмеиваясь в усы.

— Хорошенькая демагогия! — заметил Анастасий.

Генков сделал вид, будто не расслышал реплику, и продолжал излагать марксистский взгляд на роль личности в истории.

Кондарев сидел и злился. Генков умышленно упрощал философскую постановку вопроса и обходил поставленные докладом цели. Дискуссии грозила опасность вылиться в пустую перепалку, а ее самой существенной части — остаться в тени. Анархисты либо почешут языки, либо сохранят презрительное молчание. В таком случае он, Кондарев, окажется в смешном положении, поскольку комитет отказывается бороться с влиянием анархистов в городе.

Когда Генков кончил говорить, зал разразился аплодисментами. Люди вздохнули с облегчением, оживились, заулыбались. Довольный Янков что-то говорил сидевшему рядом Сотирову. Кондарев заметил, что он при этом поглядывает на Анастасия, который вертит на пальце свой оловянный перстень.

«Если они так оценили мой доклад, я их расшевелю», — решил Кондарев и, воспользовавшись паузой, пока никто не просил слова, предложил Бабаеневу закрыть собрание.

Бабаенев удивленно поглядел на него, но согласился.

— Я предлагаю закрыть собрание! Раз никто не просит слова, можно закрыть собрание! — крикнул он.

Из задних рядов послышался протяжный крик: «А-а-а! Не имеете права!»

— Зачем нас звали, если не даете высказаться? — воскликнул книготорговец.

— Но ведь никто не просит слова! — сказал Бабаенев, вытирая платком вспотевшую шею.

Янков делал ему знаки, которых тот никак не мог понять.

Шум стал угрожающе разрастаться. Послышались протесты, некоторые встали с мест, и брожение усилилось.

— Дать им слово! — кричал вихрастый гимназист.

— Анастасий, говори! — повелительно настаивал парень с черными сердитыми глазами.

— Дайте ему слово! Позор!

— Слово имеет товарищ Ташков! — пробурчал председатель.

Он не разгадал замысла Кондарева и, решив, что не следует предоставлять трибуну анархистам, воспользовался тем, что один из членов комитета попросил слова.

Усатый ремесленник степенно поднялся, полагая, что его появление на трибуне сразу же прекратит шум в зале. Он начал говорить, но никто ничего не слышал среди криков и шумных протестов.


Еще от автора Эмилиян Станев
Чернушка

Написано сразу после окончания повести «Когда иней тает» в 1950 г. Впервые — в книге «Чернушка» (1950) вместе с повестями «Дикая птица» и «Фокер». Последняя работа Станева на анималистическую тему.


Современные болгарские повести

В сборник входят повести современных болгарских писателей П. Вежинова, К. Калчева, Г. Мишева, С. Стратиева и др., посвященные революционному прошлому и сегодняшнему дню Болгарии, становлению норм социалистической нравственности, борьбе против потребительского отношения к жизни.


Волчьи ночи

Название циклу дала вышедшая в 1943 г. книга «Волчьи ночи», в которой впервые были собраны рассказы, посвященные миру животных. В 1975 г., отвечая на вопросы литературной анкеты И. Сарандена об этой книге, Станев отметил, что почувствовал необходимость собрать лучшие из своих анималистических рассказов в одном томе, чтобы отделить их от остальных, и что он сам определил состав этого тома, который должен быть принят за основу всех последующих изданий. По сложившейся традиции циклом «Волчьи ночи» открываются все сборники рассказов Станева — даже те, где он представлен не полностью и не выделен заглавием, — и, конечно, все издания его избранных произведений.


Тырновская царица

Повесть задумана Станевым в 1965 г. как роман, который должен был отразить события Балканских и первой мировой войн, то есть «узловую, ключевую, решающую» для судеб Болгарии эпоху.


Когда иней тает

Написано зимой 1949–1950 гг. Основу повести составили впечатления от пребывания в охотничьем хозяйстве «Буковец». Станев вспоминал об этом: «В 1944–1945 гг. я жил в горах с одним действительно интересным человеком, который некогда был моряком и объездил весь свет. Американский гражданин, он получал американскую пенсию, но во время войны отказался выполнить распоряжение США отправиться комендантом на какой-то отдаленный остров и остался в городе.


По лесам, по болотам

Перу Эмилияна Станева (род. в 1907 г.) принадлежит множество увлекательных детских повестей и рассказов. «Зайчик», «Повесть об одной дубраве», «Когда сходит иней», «Январское солнце» и другие произведения писателя составляют богатый фонд болгарской детской и юношеской литературы. Постоянное общение с природой (автор — страстный охотник-любитель) делает его рассказы свежими, правдивыми и поучительными. Эмилиян Станев является также автором ряда крупных по своему замыслу и размаху сочинений. Недавно вышел первый том его романа на современную тему «Иван Кондарев». В предлагаемой вниманию читателей повести «По лесам, по болотам», одном из его ранних произведений, рассказывается об интересных приключениях закадычных приятелей ежа Скорохода и черепахи Копуши, о переделках, в которые попадают эти любопытные друзья, унесенные орлом с их родного поля.


Рекомендуем почитать
Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.


Ничего, кроме страха

Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».