Иван-Царевич — Иван-Дурак, или Повесть о молодильных яблоках - [2]
— Раз, два, три, четыре! Баба сеяла горох! Раз, два, три, четыре! Две горошины из трех! Раз, два, три, четыре!
— Ножку! Я сказал — ногу держать. Село!
Такой дурной и громкий голос был у старшего сына Бориса.
Берендей подошел к окну, выходившему на кремлевскую, мощеную крупным булыжником, площадь.
— Тоже мне, витязь в тигровой шкуре, — пробормотал Берендей, с досадой поправляя корону. Может к ней подвязки какие приделать? Или ювелира попросить, пусть отольет новую, по размеру?
Под окном стоял старший Борис, облаченный в кольчугу, с накинутым на плечи, парадным, алым плащом. В руке он держал обнаженный меч, служащий сейчас, чем-то вроде дирижерской палочки.
— Раз, два, три, четыре! — меч свистя, рубил воздух.
— Равнение! Выше! Выше! Ножку держать, салаги!
Мимо, с одеревенелыми лицами, которые заливал пот, маршировали пятеро дружинников — из последнего весеннего набора. На их плечах лежали деревянные шесты, имитирующие бердыши.
— Крепче оружие держать! Это вам не оглобли! Ногу выше! Ну-ка — дружно стукнуть! — орал Бориска, ветерок трепал его длинные рыжие кудри.
«Как у Аниты, если б она не красилась. И голос её — дурной и визгливый. Все время кричала. Никогда не могла спокойно говорить. Но характером в меня. О походах да завоеваниях грезит. Саша Македонский, — Берендей захихикал, с сомнением покачал головой. — Начнутся войны, парады, лагеря для дезертиров и военнопленных. А если его побьют в сражении? В солдафона его превратил Дубылом. Доверь воспитание ребенка — спортют супостаты».
В дверь постучали. Берендей отвернулся от окна.
— Прошу!
Дверь скрипнула, показалась голова, в сине-белом — государственных цветов, раздвоенном колпаке. Вопросительно звякнули колокольчики, нашитые на два разноцветных уха.
— Гой еси, батюшка. — За головой просунулось длинное тощее тело шута Митрофанушки, на нем был наряд арлекина из черно-белых квадратиков.
— У настоящих остряков все должно быть острым, — пробормотал Берендей. — Здравствуй, Митрофанушка, ты чего так странно говоришь?
Шут отвесил небрежный поклон.
— Это родная мова, батюшка.
— На какой я говорю?
— На современной.
— А разница в чем, дурень?
— В музыке, батюшка.
— В какой музыке, Митрофанушка?
— Родную речь сердцем понимают, а современную — головой.
— Не зря ты у меня в шутах ходишь, тень на плетень наводишь. И костюм у тебя дурацкий — в клеточку. От него в глазах рябит, — недовольно проворчал Берендей.
— Это авангард, батюшка. Гардеробчик от царицы Аниты остался, она его по заграничному журналу выписала. Мода такая.
— Мода! — воскликнул Берендей. — В соседнем царстве-государстве одного короля голым сделала. Стыд и срам!
— И я, батюшка, говорю, что стыд и срам.
В дверь громко и требовательно постучали.
— Войдите! — крикнул Митрофанушка, торопливо садясь на лавку. Она стояла напротив высокого резного кресла-трона, на спинку которого был, накинут государственный флаг. Маленькая подушечка, лежащая на сиденье, имела те же цвета. Берендей, мучился геморроем, тщательно это скрывал, и все дружно делали вид, что ничего не знают. Над креслом висел царский герб, прикрепленный к потолку золотой цепью. Это была голубая пятиконечная звезда, пронзенная золотой стрелой. Ленту с девизом, которая должна была обвивать герб, отдали на реставрацию из-за осыпавшихся, от времени, золотых букв. Надпись должна была гласить: «Если только захочу, с неба звездочку сшибу и обратно вколочу». Стихотворное упражнение Берендея Основателя, превращенное со временем в царский девиз должно было означать намек и предупреждение завистливым соседям, против их поползновений на независимые царские земли. Надпись ничем не хуже и не лучше, чем у других царей. Например, у царя Рафика была лента с надписью, естественно кириллицей: «Ультима рацио регно». Царь Рафик переводил её как «последний довод королей», потому что ниже, под надписью, был нарисован талантливым придворным художником крупный зеленый кукиш.
А у одного далекого южного халифа девиз состоял в переводе из одних непристойностей, а герб представлял собой изображение остаточной части оскопленного предмета в вертикальном положении среднего пальца. Жизнь такая — государи стараются напугать, а не прощения попросить.
В палату степенно, с поклонами, вошли воевода и казначей.
Воевода Дубылом, был одного возраста и одной комплекции с Берендеем, начинающий полнеть, с длинными сивыми усами и бородой. Темное выдубленное солнцем и ветром лицо являло собой гранитный лик, которые имеют все военачальники: волевое, бравое и всегда правое, готовое к чеканке на медали. Как обычный военный, на вещи он привык смотреть с позиции силы. Иногда, когда Дубылом нервничал, на левой щеке дергался кривой сабельный шрам, след от похода в дикие земли. На правой — наливался красным шрам от ожога — след от плевка Змея Горыныча. Он никогда не снимал кольчуги, на которой с гордостью, носил три, особенно дорогих и близких сердцу, медали: пятьдесят лет безупречной службы в царской дружине; за битву со Змеем Горынычем; за героизм при взятии Трои — юбилейный выпуск дорийцев, которые в своих архивах нашли амазонку Дуболомскую — участницу легендарного похода. Дубылом с гордостью хвастал, что его прапрапрапрабабушка была царицей древних тавров, или киммерийцев. Дома у него хранилась большая коллекция наград и военных трофеев, которые собрал его воинственный род, больше похожая на музей боевой славы.
Дай Бог, чтоб это было неправдой… «— Время деньги, а твое время пошло. Беги, бомж, беги, — Артур кивнул в сторону ворот. Бродяга развернулся и неуклюже побежал, раскачиваясь из стороны в сторону. — Дохляк, такой далеко не убежит, — бросил вслед Жан. Сняв с плеча автомат, поймал на мушку левую лопатку беглеца и представил, как плавно нажимает курок и рой смертельно жалящих пчел подхватывают мужичка и швыряют наземь».
Тяжелое время, после гражданской войны, отряды продразверстки, создание нового уклада… Что может произойти с одним из таких отрядов, если он вдруг попадет во времена Ярослава Мудрого? Не попробует ли он осуществить новую революцию? Что с ним произойдет и как его встретят наши далекие предки?
«Вчера вечером звезды встали в особенный ряд и мы смогли вас вызвать. Ты — рожденный здесь не рожденным. Этот мир мог быть и твоим. Ты здесь по праву, по праву защитника. Такое случается очень редко, раз в тысячелетие. По просьбе принцессы я вызвал тебя как ее защитника».
Бойцам невидимого фронта, иностранным агентам и спецслужбам читать произведение возбраняется в целях государственной безопасности. «Дядюшкин сундук» — история первая, не заключительная.
Вы держите в руках нашу третью книгу фантастики. В нее вошла фантастика, напрямую связанная с парадоксами времени. Первую часть книги составляет роман Валерия Строкина «Я — Степан Разин» — удивительная история о вековом стремлении человеческого духа к свободе и справедливости или, если более точно по-русски — к воле и правде. Вторую — повесть «Ночь быстрой луны», книга о современности, о вечной борьбе между добром и злом, о том, можно ли использовать только для себя свои неординарные способности.
«Джон Смит — современный супергладиатор, впервые участвовавший в таком шоу, ухитрялся уворачиваться от автомобильной модели УКУ более пяти минут. Публика возбужденно ревела, но начинала уставать, она уже раздраженно требовала результат, ей хотелось не хлеба, а крови!».
От восточных легенд до рыцарских романов, от времен царя Гороха до сегодняшних ивентов — обо всём говорится в сказках из этой книги.
…а что будет, если в отдельной взятой фэнтезийной стране победит тотальная бюрократия, и без бумажки и шагу не сделаешь? Рыцари, драконы, принцессы, сокровища и… печати, справки, разрешения, лицензии на все и вся. Все учтено, отмечено и занесено в Реестры. Примечания автора: Сборник рассказов, 14 шт. Эта серия рассказов когда-то писалась для журнала ЛКИ. В сборник они вошли в полном объеме, без редакторской правки, и добавлено 3 ранее не опубликованных рассказа.
Не все сказки добрые, и не все они заканчиваются хорошо. Сказки очень похожи на реальную жизнь, в которой не все всегда гладко. Это история о Генрихе, парне которого собирались казнить. Стоя на эшафоте рядом с палачом у него есть последний шанс рассказать окружающей толпе зевак свою жуткую, но правдивую историю. Историю любви, которой больше нет.
Волшебная восточная сказка о принце из Астракана, который дал обет жениться только на фее.
«Давным-давно, на Заре Времен, нашу землю населял пушистый народец, называющий себя «Миу». Они почитали Великую Богиню, ловили рыбу, пели песни и гуляли при луне – словом, вели себя, как люди. Только в отличие от людей Миу были покрыты шелковистой шерстью, а еще у них были длинные хвосты, острые коготки и треугольные ушки. Они и сейчас живут в нашем мире, но люди почти ничего не знают об их таинственной жизни, об их истории и преданиях. Однажды ученые обнаружили древний свиток, написанный острым коготком на кусочке древесной коры, но лишь недавно им удалось расшифровать несколько удивительных легенд пушистого племени…».
Сказки живут вокруг нас, нужно просто в них верить. Именно так считают Димка и Василиса, приехавшие на лето в маленькую деревушку, затерянную в лесу. Конечно же, сказки не могут обмануть их ожидания и врываются в безмятежную жизнь двойняшек. Иван-царевич, Серый Волк, Леший, Василиса Прекрасная, баба Яга... Вот только знакомые всем с детства персонажи неожиданно оказываются вовсе не такими, какими их привыкли видеть. И старые сказки заканчиваются вовсе не так хорошо, как это обычно считается... Мир людей способен придать иное звучание любой волшебной истории.