Иуда Искариот — предатель или святой - [34]

Да, — могли бы ответить нам наши оппоненты, — это противоречит логике поступков человека бескорыстного, однако Иуда отнюдь не был таковым, как бы ни пытались доказать противное его защитники: сам факт принятия тридцати серебренников свидетельствует об этом. Сумма, полученная Иудой от первосвященников, действительно, была невелика, однако психология алчного человека, каковым выведен Иуда в Евангелиях, довольно-таки проста: лучше заработать хоть что-нибудь, чем не заработать ничего (по принципу «лучше синица в руке, чем журавль в небе»). Возможно, Иуда во время торга понял, что на большее ему рассчитывать нечего (хотя и намеревался сорвать куда более солидный куш), — и принял то, что ему предложили.

Для алчного человека подобные рассуждения, возможно, и логичны, однако мы вновь и вновь задаём себе вопрос: а как же Иисус, как этот провидец и сердцевед, как Сын Божий мог избрать себе в ученики столь мелочного и низкого человека — и при этом наделить его чудотворными способностями, дать ему власть над бесами и людскими недугами, доверить общинную кассу? Впрочем, мы уже знаем ответ на этот вопрос: Иуда был избран для осуществления особой миссии — как единственный из двенадцати, кто способен был её осуществить и кому Иисус вверил свою судьбу, будущее зарождающегося учения и всего человечества. И именно факт избрания Иуды и та великая ответственность, возложенная на него Иисусом, как раз и свидетельствуют о чистоте помыслов и великой силе духа опального апостола — качествах и чертах характера, несовместимых с мелочностью, алчностью, низменным эгоизмом.

Веские аргументы против традиционной версии выдвигают и уже известные нам исследователи, Э. Ренан и Д. Штраус. «Одной скупостью, — считает французский библеист, — которую синоптики выставляют мотивом указанного преступления, его не объяснить. Было бы странно, если бы человек, в руках которого была касса и который знал, что он теряет со смертью своего главы, променял выгоды своего положения на ничтожную сумму денег»[92]. Такое же недоумение вызывает величина суммы, полученной Иудой от первосвященников, и у Штрауса: «Синоптическое повествование не выясняет и мотивов предательства Иуды, так как предложенная ему сумма денег была весьма ничтожна — 30 сребреников, или 25 рублей»[93].

Нельзя не согласиться с этими выводами. Противоестественность и алогичность сделки с первосвященниками, с точки зрения традиционного её объяснения, теперь становится ещё более очевидной: зачем Иуде, имевшему свободный доступ к общинной казне, ставить на карту своё материальное благополучие ради мизерной суммы — и вечного проклятия в придачу? Ведь совершенно ясно, что весь дальнейший ход событий должен был привести к изгнанию предателя из общины, отныне обезглавленной и обессиленной. Доступ к «кормушке» был бы навсегда закрыт. Для законченного эгоиста, каковым представляют Иуду консерваторы-традиционалисты, должен быть характерен и крайний прагматизм: Иуда никогда бы не разменял стабильное благополучие, которым он обладал как казначей Иисуса, на сиюминутную сомнительную выгоду.

2.

Однако у сторонников консервативной точки зрения могут возникнуть новые возражения. Предвосхищая их, попытаемся более основательно проанализировать традиционную версию, согласно которой Иуда заключил сделку с первосвященниками, руководствуясь исключительно корыстными побуждениями.

Думается, наши оппоненты могли бы предложить два варианта выхода из сложившейся тупиковой ситуации, в которой они оказались, продолжая настаивать на алчности Иуды как основополагающем мотиве его поступка.

Первый вариант. Возможно, памятуя о неоднократно пророчествуемой Иисусом скорой своей смерти, Иуда сообразил, что его функции казначея в самое ближайшее время могут прекратиться — и тогда он лишится источника постоянного дохода, каковым являлся для него денежный ящик, который он всегда носил с собой. Поэтому, дабы не искушать судьбу, он решается на предательство и получение мзды за него, пусть даже и незначительной.

Второй вариант. Вполне правомерно предположение о том, что в денежном ящике к моменту сговора с первосвященниками скопилась изрядная сумма, которая служила для Иуды большим искушением. Как казначей, Иуда наверняка умел неплохо считать: произведя несложные расчёты, он пришёл к выводу, что даже путём ежедневного воровства из общинной кассы небольшими порциями он «заработает» сумму, соизмеримую с той, что в данный момент хранилась в ящике, ещё очень нескоро (возможно, через несколько лет). Зачем же воровать по крохам, когда можно разом присвоить всё? А сделать это можно было только одним способом: прекратить деятельность общины и остаться, таким образом, полноправным владельцем ящика. Для этого нужно было устранить Учителя — ведь «обезглавленная» община, состоявшая из трусоватых и маловерных «рыбарей» (именно такими знал их Иуда), тут же распадётся, а ученики рассеются. Возникает вопрос: не проще ли было Иуде улизнуть с накопленным богатством, не отягощая одного преступления (воровства) ещё и другим (предательством)? Без сомнения, проще — однако кто мог поручиться, что в недалёком будущем пути Учителя и вероломного ученика вновь не пересекутся? Тогда Иуде пришлось бы держать ответ перед Иисусом. Нет, Иуда не мог рисковать, когда в руки плыло настоящее богатство. А тридцать серебренников… что ж, лишняя мелочь на карманные расходы никогда не помешает — и он не раздумывая принимает их.