Итальянское Возрождение - [257]

Новеллы Сермини при всей своей талантливости были явлением местным, не получившим большой известности и не оказавшим сколько-нибудь значительного влияния на литературу того времени. Зато такое влияние оказала пользовавшаяся широкой популярностью во Флоренции одна из многих анонимных народных новелл — «Новелла о толстом столяре» («Novella del Grasso legnaiuolo»)[441].

В этом довольно большом произведении рассказывается с полным эпическим спокойствием и с большим количеством остро увиденных бытовых деталей один эпизод-шутка, которую в 1409 г. сыграли над молодым и веселым столяром и художником Манетто Амманати, прозванным за свою толщину толстяком (Grasso), его друзья и собутыльники. Для нас особенно интересно то, что среди этих друзей были крупнейшие художники Флоренции — архитектор Филиппо Брунеллески, инициатор всей затеи, и скульптор Донателло.

Шутка, разыгранная кружком флорентийских ремесленников, отнюдь не была мимолетным, дружеским пустячком, наоборот, это та серьезно подготовленная, флорентийская «бурла», о которых рассказывали Боккаччо и Саккетти и которая составляла одну из своеобразных особенностей флорентийской жизни XIV–XV вв.

Молодые люди, процветающие художники-ремесленники во главе с Брунеллески, бывшим в то время уже видным человеком, решают отомстить одному из своих друзей за то, что он по свойственному ему своенравию отказывается прийти на одну из их пирушек, и путем сложной интриги, в которую втянуто множество людей, заставляют его поверить в то, что он не столяр Манетто-Толстяк, а другой член компании — Маттео.

Сбитый с толку, взращенный на всяких фантастических рассказах, бытовавших на улицах Флоренции и в XV в., как ряд веков ранее, молодой и жизнерадостный столяр сам начинает верить в свое превращение. Его выгоняют из дома, засаживают в долговую тюрьму, делают посмешищем всего города настолько, что ему приходится, собрав только самое необходимое, покинуть свою лавку, друзей, родных и Флоренцию, перебраться в Венгрию, где он, впрочем, скоро разбогател.

Вся эта история рассказана просто и удивительно ярко. Ежедневная жизнь ремесленной Флоренции, совсем исчезающая в напыщенных страницах гуманистических писаний, полных античных имен и реминисценций, отражена здесь с тем здоровым реализмом, который всегда отличал народную струю в культуре Возрождения.

Эта народная струя, не бывшая ведущей в области литературы, но вносившая в нее важные, во многом определяющие общий ее характер черты, еще большую роль играет в другой области культуры — изобразительных искусствах. Недаром главными героями шедевра народной литературы — новеллы о толстяке-столяре — являются крупнейшие художники Флоренции начала XV в. Брунеллески и Донателло.

§ 2. Изобразительные искусства, наука, техника

С этими двумя именами связан не только решительный перелом в искусстве Флоренции, но и начало нового этапа в истории искусства вообще.

Искусство второй половины XIV в., несколько замедленное развитие которого характеризуется скорее накоплением новых тем и сюжетов, чем открытием новых художественных средств и методов, в какой-то мере даже отступающее назад под влиянием широко распространенного в это время в других странах Западной Европы увлечения готикой, именно начиная с первых годов XV в. переживает период невиданного расцвета, радикально изменяющего весь его характер, и именно Брунеллески и Донателло являются зачинателями этого расцвета[442].

Филиппо Брунеллески (1377–1446),[443] сын зажиточного флорентийского нотариуса, учился и начал свою деятельность в качестве ювелира, затем стал заниматься скульптурой. Маленький и некрасивый, он с юных лет с неукротимой страстью и несравненной смелостью творил в области искусства, создавая новые формы, новые принципы, новое понимание. В 1398 г. окончивший учение Брунеллески записан как самостоятельный мастер в цех шелкоделов, а в 1401 г. уже участвует в большом художественном конкурсе на выполнение бронзовой скульптурной двери для одного из центральных зданий города — баптистерия (крещальной церкви). В соревновании с рядом крупнейших художников, и в первую очередь с Лоренцо Гиберти, Брунеллески не одержал победы, но представленный им проект обнаружил яркую и своеобразную индивидуальность автора. Индивидуальность эта еще более подчеркивалась тем, что получивший только весьма скромную, чисто ремесленную подготовку мастер сблизился с кружком флорентийских ученых математиков, во главе которых стоял Паоло дель Поццо Тосканелли, и при помощи последнего занялся углубленным изучением геометрии и других математических дисциплин, удивляя своими успехами новых друзей. Это сближение ремесленника с университетскими профессиональными учеными, усвоение их науки было делом совершенно необычным. Два мира, традиционно глубоко отличные друг от друга и непримиримые, в лице Брунеллески объединились, породив ту фигуру художника, инженера, ученого, которая столь характерна для Возрождения (илл. 30).

Не довольствуясь теоретическим изучением математики и подчиняясь тому увлечению античностью, которое было господствующим в культурных кругах Флоренции начала XV в., Брунеллески вместе со своим другом и сподвижником скульптором Донателло в 1403 г. едет в Рим, где они с увлечением фанатических новаторов осматривают, измеряют и зарисовывают античные здания и развалины, производят раскопки. Вазари в своей биографии Брунеллески, как обычно опирающейся на современные источники, так описывает это путешествие. «Продав участок земли, который он имел в Сеттиньяно, они уехали из Флоренции и направились в Рим. Здесь, увидев величие зданий и совершенство постройки храмов, он был так поражен, что казался безумным. И так начав измерять детали и чертить планы этих зданий, он и Донато, без устали продолжая это все, не жалели ни времени, ни расходов и не пропускали ни одного места, не осмотрев его, как в Риме, так и вне его — в Кампаньи, измеряя все, что казалось им хорошим. И Филиппо, будучи освобожден от домашних забот, так погрузился в свои занятия, что не заботился ни о еде, ни о сне, его интересовала только архитектура, причем архитектура прошлого, т. е. древние и прекрасные законы ее, а не немецкие, варварские, которые были в большом ходу в его время… Он все время записывал и зарисовывал данные об античных памятниках и затем постоянно изучал эти записи. Если случайно они находили под землей куски капителей, колонн, карнизов или фундаментов зданий, они организовывали работы и выкапывали их, чтобы изучить надлежащим образом. Из-за этого по Риму о них прошла молва, и когда они проходили по улицам, одетые в чем попало, их называли "искателями кладов", и народ думал, что они занимаются "геомантией", чтобы найти клад…»