Итальянское Возрождение - [241]
Так, анализируя социальное строение общества, Бруни, первый историк-гуманист, преодолевает ограниченность средневековых хронистов и выходит на широкую дорогу научной истории, на которую вслед за ним выйдет ряд его последователей.
Последнее из разобранных нами сочинений Бруни было, как уже указано, написано на греческом языке, интерес к которому у гуманистов третьего поколения резко возрастает. Уже Петрарка проявлял интерес к греческой культуре, но дальше элементарных сведений о греческом языке и литературе не пошел. Положение изменилось, когда в последние годы XIV и первые XV в. из находящейся под угрозой со стороны турок Византии в Италию начали в значительном количестве приезжать греческие ученые, на более или менее долгие сроки задерживающиеся в городах Италии, а иногда и остающиеся здесь до конца жизни[373].
Первым из таких византийских ученых, оказавших реальное и бесспорное влияние на культуру Италии, был Мануэль Хризолор[374]. Прибыв в последние годы XIV в. в Италию (точная дата его приезда спорна), он с 1396 по 1400 г. ведет преподавание во Флоренции, затем около двух лет — в университете Павии, возвращается в Константинополь, но в 1410 г. снова приезжает в Италию, где на службе папской курии остается до своей смерти (1415 г.).
Хризолор, широко и разнообразно образованный человек, не был крупным ученым, его литературная деятельность развивалась главным образом в области переводов с греческого на латинский и с латинского на греческий язык. Особенное значение имеет его перевод «Республики» Платона, впервые введший это сочинение в западную литературу. Из оригинальных произведений Хризолора наиболее важное — грамматика греческого языка, законченная его учеником Гварино Веронским.
Роль Хризолора в основном сводилась к его педагогической деятельности, о которой как его ученики, так и другие современники давали самые восторженные отзывы. У него учились Салутати, Никколи, Бруни, Верджерио, Гварино, Умберто Дечембрио и многие другие, и именно они были проводниками всех основных произведений классической греческой литературы в итальянскую культуру XV в. Через 50 лет после смерти Хризолора Гварино Поджо пишет о нем: «Насколько я обязан Мануэлю Хризолору, мудрейшему философу и божественному человеку нашего времени, приятнейшему моему учителю, только я сам могу быть этому свидетелем… Поэтому, если каким-либо путем можно обеспечить вечность имени и сохранить бессмертие славы человека, я прошу и стремлюсь получить помощь твою и некоторых других ученых мужей и воздвигаю ему статуи, если не золотые, то литературные… Для чего я собрал в некий единый том письма, которыми, насколько возможно для потомства, этот муж прославляется, так что, если тело и умерло, он сам, трудами благородных людей живет. Его читают, его любят, за ним следуют, и в писаниях друзей "он своей жизнью побеждает века"»[375].
Именно с преподавательской деятельностью Хризолора было связано то появление настоящей моды на греческий язык и греческую литературу, которая так характерна для Италии этого времени. Латинский язык, безусловно, сохранял свое первое место, латинская культура продолжала оставаться неоспоримым образцом и критерием оценки, но знание греческого языка и культуры становится также обязательным, недаром с таким увлечением усваивает их даже старик Салутати, недаром Бруни пишет: «Неужели с тех пор, как тебе дана возможность познакомиться с Платоном, Гомером, Демосфеном и со всеми остальными поэтами, философами и ораторами, о которых рассказывают столько чудесного, дана возможность говорить с ними и пропитываться их удивительной ученостью… ты можешь пренебречь таким случаем, который тебе представился по воле божества…»[376]
Прекрасно знавший настроения и интересы гуманистов, книгопродавец Веспасиано да Бистиччи в середине XV в. заявляет, что результаты приезда Хризолора были ощутимы во всей Италии в течение десятилетий[377]. И действительно, не только ряд ведущих гуманистов перенял у него интерес к изучению греческого мира, но многие решились на опасную и трудную поездку в самый этот мир. Так, один из вернейших учеников Хризолора — Гварино, при его возвращении на родину в 1403 г., последовал за ним и, совмещая ученые занятия с торговой деятельностью, оставался в Греции 5 лет. Филельфо (см. ниже), проводит в Византии 7 лет своей молодости (1420–1427), женится на гречанке, отращивает длинную бороду и приобретает все повадки греческого философа. Джованни Ауриспа (? — 1450) проводит в Греции 2 года (1421–1423 гг.) и, несмотря на большие материальные трудности, упорно изучает все, что можно здесь изучить. «Ради книг, — пишет он, — я прибегал ко всяким уловкам, я отдавал все деньги и часто даже платье, чтобы получить за них рукописи, — поступок, за который я не чувствую ни стыда, ни досады…»[378]
Когда эти фанатические поклонники всего греческого, свободно владеющие языком, возвращаются на родину, их окружают поклонением, стараются заполучить к себе итальянские государства и государи. Особенно ретиво действует Флоренция, недаром снискавшая славу родины гуманизма. И ей удается, пусть на короткие сроки, закрепить за собой большинство новых знатоков греческого языка. В течение 4 лет преподает здесь Гварино, 2 года — Ауриспа, 5 лет — Филельфо. Все они получают щедрое вознаграждение, пользуются всеобщим уважением, их лекции и занятия посещают не только сотни местных слушателей, но и приезжие из Франции, Испании, Германской империи, с острова Кипра.
