Итальянское Возрождение - [225]
«Да, недаром говорят, — откликается Пьоджа, — что эти горожане хорошо относятся только к самим себе». А Ронконе продолжает: «Посмотри на мою жену, перебирающую шерсть, которая так спутана, что мне не остается и малой части ее, посмотри на моих ребят, совсем раздетых и разутых, а владелец все же требует половину всего: сыра, яиц, фруктов, овощей, льна, шафрана. Все надо делить пополам. А я падаю от усталости, добывая и обрабатывая его половину всего, так же как и мою». «Видит бог, — говорит Пьоджа, — это слишком много, давать ему половину всего, как ты говоришь, я же утверждаю, что ты болван. Делай как я, работай тайно, когда есть время. Сказать тебе правду, ты слишком хорош, я бы так не поступал!».
«Ты смеешься, — парирует Ронконе, — жена владельца дала на днях моей жене пару чулок, совсем разорванных на коленях, и старую, рваную юбчонку и сказала: "Возьмите, сделайте из этого что-нибудь вашим малышам". Дала она также два платка для моих девочек; и она думает, что сделала великое дело, а у них самих так много всего, что дом ломится от добра! Ах! Если бы было возможно (se pignesse), я бы, честное слово, отплатил им по заслугам (renderei del рапе per focaccia), проклятым неграмотным грамотеям (baccalari sconoscenti che sono)».
«Скажи правду, — продолжает выпытывать Пьоджа, — подарил ли он тебе хоть когда-нибудь куртку?». — «Да! когда она уже совсем порвана! А чтобы подарить мне новую, у него доброты никогда не хватало, а я ему оказываю столько услуг… Правда, он подарил мне три пары башмаков, но одна была совсем рваная, другая без ремней, и давно выброшенную им шляпу».
«К черту! — восклицает Пьоджа. — Что же он полагал ты будешь делать с башмаками без ремней?».
«А все-таки дело обстоит именно так, — жалуется Ронконе. — При сборе овощей и урожая они так требуют своей половины, как будто умирают с голода, а я действительно подыхаю и падаю от усталости, весь год обрабатывая его участок, а он пальцем о палец не ударяет, а сидит целыми днями и играет (a gambeare), а меня жалеет не больше, чем собаку!»
«Ну, это уж слишком», — возмущается Пьоджа.
«Нет, ты послушай еще, он знает, что у меня нет ни сетей, ни силков, а у него ими полны сараи, и все-таки, если я не попрошу, никогда не предложит мне ничего».
«И ждет, чтобы ты попросил?»
«Да, говорю тебе! Ох, ох, ох! Ведь он знает, что моя семья ест свежее мясо только тогда, когда он нам его посылает, а это бывает только раз-два в месяц, и посылает он по кусочку баранины (castrone). А когда я его попрошу, одалживает двое силков, но я могу ими пользоваться только на одну ловлю и тотчас же должен отдать, а потом он упрекает меня за то, что силки надо было чинить. А если бы я пользовался ими месяца три, я бы поймал больше двадцати перепелок, а это дало бы мне пару туфель для одного из моих ребят. И не думай, что я могу использовать для себя деньги, которые выручу за продажу пойманного, — я должен купить орудия для обработки его участка, А в субботу, когда я ему принес три куропатки, дрозда и зелень такую, что приятно было смотреть на нее, и застал его за столом, я должен был долго ждать, пока он кончит есть, а потом он посадил меня есть со слугами. А когда я поел, жена его в награду дала мне рубашку и штаны, совсем плохие, и два пояска для моих малышей. Вот как он поступает, черт его побери!»
«Да, уж это правильно! — подтверждает Пьоджа. — И неужели ни ей, ни ему не стыдно?»
«Чудак же ты! — парирует Ронконе. — Ведь она сука, а он ростовщик, и перемены нам никогда не дождаться (mai e'ci sura del tornaquinci)».
«Ну, я думаю, ты меня понял теперь! — завершает свои провокационно-иронические вопросы Пьоджа. — Так и работай, сколько можешь!»
И Ронконе отвечает с полным сознанием безнадежности своего положения: «Я так и делаю!»
Записав слово за словом этот разговор, Дж. Сермини, боящийся, как бы его не заподозрили в симпатии к его участникам, завершает его длинной, полной всяких ругательств характеристикой крестьян — грязных, необразованных, грубых. Весьма любопытно и показательно то, что эти отсталые, опустившиеся, забитые непосильной маловыгодной работой люди не сохранили столь обычной для их предков веры в церковь, ее учение и ее учителей.
Так, в начале своего рассказа Сермини пишет: «Эти деревенские люди ненавидят церковь, как будто она их враг… никогда не ходят в церковь, не жертвуют ничего на алтарь и не уплачивают никаких церковных сборов»[308].
Эта характеристика, помимо воли автора, отнюдь не порочит описываемых им крестьян, а рисует достаточно выпукло и точно то положение, в котором они оказались в первой половине XV в., и те настроения, которые ими владели.
Крестьяне эти уже забыли о полной крепостной зависимости от феодала, а, может быть, и не знали ее, но зато они находятся в полной зависимости от собственников участков земли, на которой они сидят в качестве арендаторов-испольщиков. По-видимому, отношения между крестьянином и богатым горожанином-землевладельцем носят, как и прежде, патриархальный характер — хозяин дарит арендатору подарки, одалживает ему инструменты, следит за событиями его личной и семейной жизни, но фактически за этим патриархальным полуфеодальным фасадом скрывается жестокая эксплуатация, может быть, не более легкая, чем во времена господства феодализма.
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В настоящей книге чешский историк Йосеф Мацек обращается к одной из наиболее героических страниц истории чешского народа — к периоду гуситского революционного движения., В течение пятнадцати лет чешский народ — крестьяне, городская беднота, массы ремесленников, к которым примкнула часть рыцарства, громил армии крестоносцев, собравшихся с различных концов Европы, чтобы подавить вспыхнувшее в Чехии революционное движение. Мужественная борьба чешского народа в XV веке всколыхнула всю Европу, вызвала отклики в различных концах ее, потребовала предельного напряжения сил европейской реакции, которой так и не удалось покорить чехов силой оружия. Этим периодом своей истории чешский народ гордится по праву.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.