История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 1 - [84]
– Берегись своей сестры, – говорю я ей, – она может повернуться и нас увидеть.
– Нет, моя сестра очаровательна, она меня любит и меня жалеет. Не правда ли, дорогая Анжелика? Повернись, поцелуй свою сестру, которой владеет Венера. Повернись и смотри на то, что тебя ждет, когда любовь сделает тебя своей рабыней.
Анжелика, девушка семнадцати лет, которая вынуждена была провести адскую ночь, не находит ничего лучше, чем повернуться и подать своей сестре знак, что она простила ее. Осыпав ее поцелуями, она призналась, что совсем не спала.
– Прости, – говорит Лукреция, – вот тот, кто любит меня и кого люблю я: вот, смотри на него и смотри на меня. Мы таковы, какими мы были уже семь часов. Сила любви!
– Анжелика меня возненавидит, – говорю я, – я не смею…
– Нет, – говорит Анжелика, – я вас не ненавижу.
Лукреция, упрашивет меня поцеловать сестру, затем прыгает от меня и наслаждается, видя свою сестру в моих объятиях, томную, не подающую никаких знаков сопротивления. Но чувство, большее, чем любовь, не позволяет мне отказать Лукреции в знаках моей признательности. Я хватаю ее с яростью, наслаждаясь видом экстаза, в котором вижу Анжелику, в первый раз присутствующую при такой прекрасной борьбе. Умирающая Лукреция умоляет меня кончить; но я неумолим, я бросаюсь на ее сестру, которая не только не отталкивает меня, но прижимает к своей груди так, что оказывается осчастливленной даже прежде, чем я даю свое согласие. Это было так, как во время пребывания богов на земле, сладострастная Анаидия[80], влюбленная в сладкое и приятное дыхание Западного ветра, в один прекрасный день открыла ему объятия и стала плодоносной. Это был божественный Зефир. Огонь природы сделал Анжелику нечувствительной к боли, она почувствовала только радость от удовлетворенного желания. Лукреция, удивленная и восхищенная нашей радостью, засыпала нас поцелуями, очарованная видом умирающей от чувств сестры, и меня, продолжающего свое преследование. Она вытирала капли пота с моего лба. Анжелика в конце истекла в третий раз так нежно, что вынула из меня душу.
Лучи солнца, проникающие сквозь жалюзи наших окон, прогнали меня от них. Заперев дверь, я лег в постель, но через несколько минут услышал голос адвоката, который упрекал свою жену и свояченицу в лени. После этого, постучав в мою дверь, и увидев меня в одной рубашке, он пригрозил мне привести моих соседок. Он вышел, чтобы привести ко мне парикмахера. Я снова закрылся, умыл лицо холодной водой, и вышел с обычным видом. Через час я вошел в общую залу и там ничего не произошло. Я обрадованно увидел лица моих прекрасных возлюбленных, свежие и цветущие. Донна Лукреция ведет себя свободно, Анжелика веселее, чем обычно, и ярче, но вертится направо и налево, тревожная и беспокойная, я вижу ее только в профиль. Увидев ее смеющейся оттого, что я напрасно ищу ее глаза, которые она намеренно прячет, я говорю донне Сесилии, что ее дочь опасается, что неправильно набелилась. Обманутая моей клеветой, она заставляет меня накинуть ей на лицо платок, и смотрит на меня. Я отрекаюсь от сказанного, прося у нее прощения, и дон Франческо рад, что белила его невесты служат предметом обсуждения.
Откушав шоколаду, мы пошли осматривать прекрасный сад хозяина, и я, оказавшись с донной Лукрецией, упрекнул ее за коварство. Глядя на меня, как богиня, она упрекает меня за неблагодарность.
– Я просветила разум моей сестры, – говорит она. – Вместо того, чтобы жалеть о происшедшем, она должна меня одобрить, она должна любить тебя, и после моего отъезда я оставляю ее тебе.
– Но как же я смогу полюбить ее?
– Разве она не очаровательна?
– Это правда, но очарованный тобой, я закрыт для любого другого очарования, да и дон Франческо теперь должен занимать ее целиком, и я должен остерегаться тревожить мир в их отношениях.
– Еще я могу тебе сказать, что характер твоей сестры отличен от твоего. Этой ночью и твоя сестра, и я стали жертвами наших чувств. Это так, и мне кажется, ты не должна об этом забывать. Но Анжелика, ты видишь? Анжелика должна уже раскаиваться в том, что была соблазнена природой.
– Все это, может быть, правда, но печалит меня то, что мы уезжаем в последних числах этого месяца. Мой муж уверен, что получит судебное решение на этой неделе. Вот и заканчиваются наши радости.
Эта новость меня опечалила. За столом я был занят только щедрым доном Франческо, которому обещал эпиталаму на день свадьбы, которая должна была состояться в январе. Мы вернулись в Рим, и донна Лукреция все три часа, что мы провели один напротив другого в моем «визави», не могла убедить меня, что я влюблен в нее меньше, чем до того, как она ввела меня во владение всеми своими богатствами. Мы остановились в маленьком домике, где мы завтракали накануне, чтобы поесть мороженого, заказанного для нас доном Франческо. Мы прибыли в Рим в восемь часов. Имея большую потребность в отдыхе, я прежде всего направился в отель Испании.
Три или четыре дня спустя адвокат пришел ко мне, чтобы откланяться, с очень любезными словами. Он возвращался в Неаполь, выиграв свой процесс. Поскольку он уезжал послезавтра, я провел у донны Сесилии последние два вечера их пребывания в Риме. Зная время, когда он должен был отъезжать, я отправился двумя часами ранее, чтобы остановиться там, где, как я думал, он должен был ночевать, чтобы иметь удовольствие поужинать с ним в последний раз; но помеха, заставившая его отложить отъезд на четыре часа, привела к тому, что этим удовольствием стал для нас обед.
Бурная, полная приключений жизнь Джованни Джакомо Казановы (1725–1798) послужила основой для многих произведений литературы и искусства. Но полнее и ярче всех рассказал о себе сам Казанова. Его многотомные «Мемуары», вместившие в себя почти всю жизнь героя — от бесчисленных любовных похождений до встреч с великими мира сего — Вольтером, Екатериной II неоднократно издавались на разных языках мира.
Мемуары знаменитого авантюриста Джиакомо Казановы (1725—1798) представляют собой предельно откровенный автопортрет искателя приключений, не стеснявшего себя никакими запретами, и дают живописную картину быта и нравов XVIII века. Казанова объездил всю Европу, был знаком со многими замечательными личностями (Вольтером, Руссо, Екатериной II и др.), около года провел в России. Стефан Цвейг ставил воспоминания Казановы в один ряд с автобиографическими книгами Стендаля и Льва Толстого.Настоящий перевод “Мемуаров” Джиакомо Казановы сделан с шеститомного (ин-октаво) брюссельского издания 1881 года (Memoires de Jacques Casanova de Seingalt ecrits par lui-meme.
«История моей жизни» Казановы — культурный памятник исторической и художественной ценности. Это замечательное литературное творение, несомненно, более захватывающее и непредсказуемое, чем любой французский роман XVIII века.«С тех пор во всем мире ни поэт, ни философ не создали романа более занимательного, чем его жизнь, ни образа более фантастичного», — утверждал Стефан Цвейг, посвятивший Казанове целое эссе.«Французы ценят Казанову даже выше Лесажа, — напоминал Достоевский. — Так ярко, так образно рисует характеры, лица и некоторые события своего времени, которых он был свидетелем, и так прост, так ясен и занимателен его рассказ!».«Мемуары» Казановы высоко ценил Г.Гейне, им увлекались в России в начале XX века (А.Блок, А.Ахматова, М.Цветаева).Составление, вступительная статья, комментарии А.Ф.Строева.
О его любовных победах ходят легенды. Ему приписывают связи с тысячей женщин: с аристократками и проститутками, с монахинями и девственницами, с собственной дочерью, в конце концов… Вы услышите о его похождениях из первых уст, но учтите: в своих мемуарах Казанова, развенчивая мифы о себе, создает новые!
Знаменитый авантюрист XVIII века, богато одаренный человек, Казанова большую часть жизни провел в путешествиях. В данной брошюре предлагаются записки Казановы о его пребывании в России (1765–1766). Д. Д. Рябинин, подготовивший и опубликовавший записки на русском языке в журнале "Русская старина" в 1874 г., писал, что хотя воспоминания и имеют типичные недостатки иностранных сочинений, описывающих наше отечество: отсутствие основательного изучения и понимания страны, поверхностное или высокомерное отношение ко многому виденному, но в них есть и несомненные достоинства: живая обрисовка отдельных личностей, зоркий взгляд на события, меткие характеристики некоторых явлений русской жизни.
Великий венецианский авантюрист и соблазнитель Джакомо Казанова (1725—1798) — один из интереснейших людей своей эпохи. Любовь была для него жизненной потребностью. Но на страницах «Истории моей жизни» Казанова предстает не только как пламенный любовник, преодолевающий любые препятствия на пути к своей цели, но и как тонкий и умный наблюдатель, с поразительной точностью рисующий портреты великих людей, а также быт и нравы своего времени. Именно поэтому его мемуары пользовались бешеной популярностью.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
«Я вхожу в зал с прекрасной донной Игнасией, мы делаем там несколько туров, мы встречаем всюду стражу из солдат с примкнутыми к ружьям штыками, которые везде прогуливаются медленными шагами, чтобы быть готовыми задержать тех, кто нарушает мир ссорами. Мы танцуем до десяти часов менуэты и контрдансы, затем идем ужинать, сохраняя оба молчание, она – чтобы не внушить мне, быть может, желание отнестись к ней неуважительно, я – потому что, очень плохо говоря по-испански, не знаю, что ей сказать. После ужина я иду в ложу, где должен повидаться с Пишоной, и вижу там только незнакомые маски.
«Эта авантюристка была римлянка, довольно молодая, высокого роста, хорошо сложена, с черными глазами и кожей поразительной белизны, но той искусственной белизны, что свойственна в Риме почти всем галантным женщинам, и которая так не нравится лакомкам, любящим прекрасную природу.У нее были привлекательные манеры и умный вид; но это был лишь вид. Она говорила только по-итальянски, и лишь один английский офицер по фамилии Уолпол поддерживал с ней беседу. Хотя он ко мне ни разу не обращался, он внушал мне дружеские чувства, и это не было только в силу симпатии, поскольку, если бы я был слеп или глух, с сэром Уолполом мне было бы ни жарко ни холодно…».
«Решившись заранее провести шесть месяцев в Риме в полном спокойствии, занимаясь только тем, что может мне предоставить знакомство с Вечным Городом, я снял на следующий день по приезде красивые апартаменты напротив дворца посла Испании, которым сейчас был монсеньор д’Аспурю; это были те апартаменты, что занимал учитель языка, у которого я брал уроки двадцать семь лет назад, когда был на службе у кардинала Аквавива. Хозяйкой этого помещения была жена повара, который приходил с ней спать только раз в неделю.
«Мне 23 года.На следующую ночь я должен был провести великую операцию, потому что в противном случае пришлось бы дожидаться полнолуния следующего месяца. Я должен был заставить гномов вынести сокровище на поверхность земли, где я произнес бы им свои заклинания. Я знал, что операция сорвется, но мне будет легко дать этому объяснение: в ожидании события я должен был хорошо играть свою роль магика, которая мне безумно нравилась. Я заставил Жавотту трудиться весь день, чтобы сшить круг из тринадцати листов бумаги, на которых нарисовал черной краской устрашающие знаки и фигуры.