История XX века: Тайны, загадки и мифы - [73]

Немцы были возмущены. Вместо творческого планирования реформы американцы требовали лишь помощь в переводе. Группа грозилась уехать, но поскольку никто не стал их удерживать, господа решили остаться — в надежде, что им удастся повлиять на развитие событий.

Гульден, флори или талер. При таком многообразии названий для новой немецкой денежной единицы я могу с уверенностью утверждать: название «немецкая марка» создал и выбрал я.

Эдвард А. Тененбаум, руководитель проекта введения немецкой марки

Немецким экспертам представлялась более мягкая денежная реформа, с менее резкими квотами обмена и уравновешением бремени между бедными и богатыми. Но американцы не отступали ни на йоту от своего правила: сначала реформа, потом уравновешение. Оно было реализовано четырьмя годами позже — посредством закона 1952 г. о компенсации, выплачиваемой гражданам ФРГ за ущерб, причинённый войной. Когда немецкие эксперты справились с «работами по переводу», они выступили с заявлением, в котором они снимали с себя всякую ответственность за предстоящую денежную реформу. Они не хотели подставлять голову за реформу, которая лишала средств вкладчиков сберегательных касс. Ставший впоследствии председателем федерального банка Гельмут Шлезингер считал американцев «доброжелательными диктаторами»: «Они хотели, чтобы реформа была успешной в узком смысле. Возникнет ли при этом социальная несправедливость и как с ней быть, потом должно было стать заботой немцев».

Последние дни перед реформой превратились в театр абсурда под девизом: «Долой рейхсмарки, даешь реальные ценности». Хотя никто не знал точной даты, однако почти все принимали меры предосторожности. Женщины быстро делали себе перманент «про запас», мужчины ставили золотые коронки на здоровые зубы. С рейхсмарками обращались как с мусором. Пятидесятимарочные банкноты скручивали и использовали для прикуривания сигарет. В магазинах почти не было товаров, кроме тех, которые можно было получить по продуктовым карточкам.

Однако с 21 июня 1948 года все изменилось. За ночь мир для немцев стал другим. Появились новые денежные знаки, полки ломились — а кошельки скоро снова опустели. «Мы наконец прекрасно поели. Очень просто, нам хотелось есть», — говорит актриса Марианна Хоппе. Будущий заместитель министра экономики Отто Шлехт на первые деньги купил фунт колбасы «и проглотил ее в один присест». Эрих Менде, в 60-е годы председатель Свободной демократической партии и федеральный министр по общегерманским вопросам: «На целых четыре марки я купил полфунта сливочного масла, шесть яиц, головку цветной капусты, фунт вишен и сделал картофельное пюре с яичницей-глазуньей, темным сливочным маслом и отварной цветной капустой — мой пир в честь новой денежной единицы».

С этого момента дела у немцев перестали ухудшаться, но и до резкого улучшения было далеко. Каким бы правильным ни был переход на новую денежную единицу, для широких слоев населения он оказался трудным. От него выиграли те, кто имел ценные вещи, к примеру, дома и земельные участки; проиграли те, кто копил рейхсмарки.

Неожиданно в витринах появилось все. Только мы в тот момент думали: вот собаки, у них все было раньше, почему они не выставили этого в витрине? Но потом нам стало ясно: старые деньги для коммерсантов вообще ничего не стоили; на них нельзя было ничего купить. Только тогда люди поняли.

Райнер Баррель о днях после денежной реформы

Запланированный обменный курс 10 к 1 в конце концов в действительности превратился в 100 к 6,5. Одинаковых стартовых условий не было. Цены выросли в среднем на 17 %. Если до реформы было достаточно денег, но не было товаров, то после реформы товары были в изобилии, только большинству немцев не хватало денег.

«Денежная реформа была необходимой, но несправедливой, — констатировала бывшая президент бундестага Анна-мария Ренгер. — С другой стороны, трудно представить, как она могла пройти иначе».

Для большинства современников реформа означала перелом в их собственной послевоенной судьбе: конец нищеты, начало подъема — хотя и медленнее, чем это часто описывается в наше время. То, что от денежной реформы экономика выиграла, стало заметно со временем.

Мои первые 40 марок очень быстро закончились, поскольку я была оштрафована за слишком быструю езду.

Аннамария Ренгер о своих впечатлениях о дне X

Промышленное производство увеличивалось, инвестиции возрастали, однако потребитель почти не ощущал улучшений. Цены росли, для многих слишком быстро. Как показали опросы, в конце 1948 г. более 2/3 немцев снова хотели контроля над ценами.

Период экономических тягот продлился еще несколько лет. И об «экономическом чуде» заговорили только в середине 50-х. Человеком, заложившим его основы, для немцев был и остался Людвиг Эрхард, министр экономики в первом правительственном кабинете ФРГ Конрада Аденауэра. Для простых немцев до сих пор еще создатель немецкой марки он — а не молодой американец по имени Эдвард А. Тененбаум.

Эрхард отпустил тормоза и сделал свободу основой экономики. В этом его достижение.

Георг Лебер[6] о достижении Людвига Эрхарда

Эрхард сам поддерживал этот миф. Когда в 1975 г. Тененбаум умер, его вдова получила от Эрхарда телеграмму, в которой немецкий политик отметил заслуги американца во время реформы, но прежде всего не забыл и своих собственных. Вдова Жанет Тененбаум сказала на это: «Людвиг Эрхард, безусловно, был важным человеком — потом. Однако сама денежная реформа была не его детищем».