История ворона - [24]

Желудок болезненно скручивает от голода. Сгибаюсь пополам, схватившись за живот.

– Как же есть хочется!

К моему изумлению, Морелла грубо сталкивает меня с кровати.

Я падаю на спину и морщусь от боли.

– Да что с тобой такое?! – спрашивает Морелла. – Я с тобой говорю о куда более важных вещах, между прочим!

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. О том, что ты не такая, как я?

– Меня смертные, кроме моего творца, в этом обличье не видят. Для них я обычная птица. Они слышат лишь совиные крики, но на самом деле я говорю с ними через истории, рассказанные моим творцом, и это самое важное. – Морелла усаживается на деревянный пол рядом со мной. – Никто не может меня умертвить, потому что я уже преобразилась, обрела цельность. Мой творец всегда будет слышать меня и чувствовать, всегда будет во мне нуждаться, даже на смертном одре, испуская последний вздох. Вот в чем мое могущество. Но я вздохнула полной грудью только тогда, когда мой творец был к этому готов.

– Мой творец никогда не будет готов к такому, – усмехнувшись, говорю я. – Его слишком волнует мнение его папаши, будь он проклят. А я умираю с голоду! – Я с трудом поднимаюсь на четвереньки и ползу к двери.

Морелла хватает меня сзади и скручивает руки. Мои локти больно врезаются в пол, левая щека ударяется о половицы.

Морелла прижимает меня коленом.

– Мой творец вот уже многие годы печется о твоем, – говорит она мне на ухо, и этот голос пронзает меня до костей. – Она любит его, как родного сына, хотя в его жилах течет совершенно чужая кровь, хотя эту привязанность можно назвать варварской, неестественной, губительной для души. Уважай моего творца, даже если своего ни во что не ставишь. Мой творец хочет, чтобы ты оставалась в этой комнате, пока юному джентльмену не придет пора уезжать в университет, – здесь тебя точно никто не убьет. Хозяйка будет кормить тебя историями о кладбищах и всякой нечести – а они, поверь, куда вкуснее, чем рассказы Эдди По, потому что именно они и пробудили в нем страсть к сочинительству!

Я резко перестаю вырываться и замираю. Во мне вспыхивает интерес – кажется, я догадываюсь, о каких историях идет речь.

Морелла убирает колено с моей спины и ослабляет хватку.

– Какая же ты дикая и наивная, Девочка-Ворон. Не ценишь того, что имеешь.

– Никакая я тебе не девочка! И уж точно не ворон!

– Но скоро ты примешь это обличье.

Сажусь на полу и зубами вынимаю из пальца занозу.

– Мой творец назвал меня Линор.

– Слишком милое имечко для тебя, – хихикнув, замечает Морелла. – В жизни не видела никого ужаснее.

– В ужасе – своя красота!

Ее золотистые губы расплываются в улыбке.

– Коли так, то я – Елена Прекрасная, – отвечает она, приглаживая перья на голове.

Тихонько смеюсь и при помощи этого странного, очаровательного создания поднимаюсь на ноги. Меня чаруют тихие трели, зарождающиеся где-то у нее в горле, и стук косточек на украшении у нее на шее – почти таком же жутком, как мое.

– Обещаешь, что не сбежишь отсюда? – спрашивает она, заключив меня в теплые объятия. – Клянусь, если ты выживешь, если сможешь обрести свободу, преобразиться и посвятить всю свою жизнь искусству, то обретешь поистине божественное могущество! Ты будешь жить в великолепном мире, сотканном из воображения твоего творца, и испытывать невероятное духовное наслаждение, подобных которому ведать смертным не давалось до того!

С губ моих срывается тихий вздох, и я расправляю плечи.

– Правда?

– Я никогда не лгу, Линор. – Она целует меня в щеку, и кровь моя вскипает от сладостного предвкушения. – Тебе нужно продержаться неделю – и ты воспаришь к небесам!

– Хорошо, я не сбегу, – обещаю я, хотя от голода всё внутри вновь болезненно сжимается.

– Разумное решение! – Она вскидывает руки и окутывает меня своими крыльями.

Под складками этого землистого плаща, прижавшись к пернатой и крепкой груди Мореллы, я слышу тихие, уже знакомые мне истории – когда-то давно, когда Эдди был еще маленьким, а я таилась во мраке, их рассказывала ему женщина с красивой черной кожей и бархатистым голосом, сидя у кухонного очага, – истории о появлении кладбищенских демонов и призраков, которые хватали маленьких мальчиков за руки и утаскивали их в холодные и туманные могилы. Подробные описания испуганных детских криков услаждают мне слух, будто венский вальс.

Глава 13 Эдгар

В домике, где живут Джудит, Дэбни и старина Джим, слышится какая-то возня.

Матушка вместе с тетушкой Нэнси вяжут шарфы для богадельни у матушки в спальне, а отец с самого утра работает в своей конторе. Джудит и Джим трудятся на кухне, а Дэбни, судя по звукам, убирается в конюшне, возведенной неподалеку.

Но я отчетливо слышу какое-то движение и дыхание в деревянном домике, стоящем прямо передо мной.

В правом кулаке я сжимаю кулон с сердечком, найденный в коробке с костюмами и украшениями, в которой мы с приятелями хранили реквизит для представлений нашего Театрального общества, пока родители не положили конец нашим сценическим экспериментам. Красное хрустальное сердце теплеет от моего прикосновения, а серебряная цепочка выскальзывает из пальцев и повисает над землей.

Я силюсь удержать в уме десять новых поэтических строк, которые я сочинил, пока оправлялся от воздействия хереса.