История Советского Союза. 1917-1991 - [56]

С другой стороны, рабочие, не менявшие места работы, имевшие высокую квалификацию и соблюдавшие трудовую дисциплину, чувствовали себя в те годы совсем неплохо. Они могли повысить свою квалификацию в профессионально-технических училищах (ФЗУ), где занимались неполный рабочий день. Окончившие их могли рассчитывать на более высокую заработную плату, возможно, на лучшее жилье и социальную защиту. Выдающиеся мастера (ударники), перевыполнявшие свои нормы, получали ордена и почести, превращавшие их в рабочую аристократию (разговорное слово “знать”, обозначавшее аристократию, применялось к ним совершенно официально). Ударники получали повышенную заработную плату, лучшее положение в обществе, надежду на высокую пенсию и постоянные славословия на страницах газет. Многие из них были отобраны для высших технических учебных заведений, административной и партийной работы.

Апогея движение “ударничества” достигло в 1935 г., когда шахтер из Донбасса Алексей Стаханов добыл 102 тонны угля вместо положенных семи. На самом деле этот рекорд был достигнут ценой остановки всех других работ в шахте, когда все рабочие были использованы на вспомогательных операциях, которые обычно выполнял один человек. То же самое происходило повсеместно и сопровождалось кампанией по прославлению успехов в печати под лозунгом “Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики”. Власти воспользовались этим для того, чтобы поднять нормы выработки в целом. Стахановцы стали сливками рабочей знати, они получали огромную заработную плату и занимали лучшие квартиры в немногочисленных домах, построенных для рабочих. Правда, создается впечатление, что над некоторыми стахановцами их друзья-рабочие учиняли расправы. Со временем эта кампания уступила место другой, более разумной — “рационализации”: рабочие получили возможность предложить более эффективные способы труда и тем показать свою полезность.

Таким образом, к 1940 г. советское правительство соединило военную — фактически — дисциплину с очень привлекательными наградами для тех, кто выполняет ее требования и перевыполняет нормы. Тем же, кто этим требованиям не соответствовал, грозило жалкое прозябание и постоянная угроза ареста и заключения в одном из растущих, как грибы, исправительно-трудовых лагерей.

Взрывообразный рост городов требовал, разумеется, резкого увеличения сельскохозяйственного производства и рынка сельхозпродуктов. Первый пятилетний план просто-напросто предполагал, что это случится само собой; но по мере его выполнения ситуация стала развиваться в прямо противоположном направлении. После максимального уровня сельскохозяйственного производства в 1926 г. его показатели начали падать, и в январе 1928 г. государственные закупки зерна составили едва ли не три четверти от уровня предыдущего года. Причиной этого стали отчасти закупки государством хлеба по ценам, которые были существенно ниже рыночных, отчасти нехватка необходимых в деревне промышленных товаров. К тому же крестьяне старались не создавать впечатления уж очень производительных хозяев из опасения получить ярлык “кулака”.

При появлении новой угрозы “кризиса ножниц” государство отреагировало на нее прямо противоположно тому, как оно это сделало в 1923 г. Вместо того, чтобы обеспечить более выгодные условия торговли для крестьян, оно прибегло к репрессиям. Впервые это было опробовано на Урале и в Западной Сибири, где был собран относительно неплохой урожай. Крестьянские рынки закрыли, а частную торговлю продовольственными товарами запретили. Преуспевающие крестьянские хозяйства обязывались сдавать зерно, в случае отказа им грозило обвинение по 107-й статье Уголовного кодекса (“спекуляция”). Первые результаты этих мер выглядели обнадеживающе: дополнительно было изыскано и доставлено в города большое количество хлеба. Однако долговременное их применение должно было привести к тому же результату, что и во время гражданской войны: на следующий год крестьяне сократили бы посевы и не выращивали бы зерна больше, чем нужно для собственного потребления. Тем не менее эти меры были применены и в других регионах, и Центральный комитет направил для надлежащего их исполнения своих специальных представителей: Сталин поехал на Урал и в Сибирь, Жданов — на Волгу, Косиор — на Украину и Андреев — на Северный Кавказ. Как и в 1918 г., были созданы “комитеты бедноты”, призванные возместить недостаток влияния партии в деревне, начать “классовую борьбу” и дать крестьянам понять, что приближаются реквизиционные команды. Было приказано собрать деревенские митинги, где проводилась классификация крестьян с навешиванием известных ярлыков — “бедняк”, “середняк” или “кулак”. Последние получали очень высокое задание по сдаче хлеба. В некоторых случаях целые деревни несли наказание за недостаточно высокие цифры сдачи зерна. Так, в октябре 1929 г. “Правда” писала о том, что в Крыму объявлен “бойкот” целым деревням: в кооперативах (деревенских магазинах) ничего не продавалось, почта не приходила и не отправлялась, жителям деревни запретили всякое передвижение, имущество было описано, а некоторые крестьяне арестованы.