История сикхского движения в Индии - [10]

Шрифт
Интервал

.

Интерес к историческому прошлому своей страны, обращение к вопросам развития своего национального языка и литературы отражали процесс роста национального самосознания у пенджабцев, становление их в нацию. Вместе с тем колониальный гнет, которому подвергалась Индия, разжигание английскими властями кастовых и религиозных различий придавали этому процессу искаженное развитие. Сикхская интеллигенция, много сделавшая для популяризации произведений пенджабской национальной литературы, в то же время считала их достоянием лишь сикхов, а не всех пенджабцев. Деятельность "Сингх сабха" с самого начала страдала религиозно-общинной ограниченностью и имела довольно сильную антииндусскую направленность. Все литературные и исторические исследования, равно как и появившиеся в конце XIX в. первые романы сикхских писателей и публицистические сочинения, преследовали цель показать роль сикхов как самостоятельной религиозной общины, а не секты индуизма.

Большой популярностью среди образованных сикхов пользовалась книга Кахан Сингха "Мы — не индусы" ("Хам хинду нахин"), а также изданная им энциклопедия сикхской литературы[47]. Собственно, призыв к возрождению сикхизма отражал недовольство имущих классов сикхской общины доминирующим влиянием индусской буржуазии и помещиков в экономике и общественной жизни Пенджаба.

Следует подчеркнуть, что антииндусская направленность сикхского религиозно-общинного движения в конце XIX в. была вызвана не только тем, что слабая, только появлявшаяся сикхская буржуазия встретила на своем пути более сильных соперников — предпринимателей из индусских каст. В значительно большей степени религиозно-общинная направленность деятельности "Сингх сабха" объяснялась недовольством сикхских полуфеодальных помещиков засильем индусских ростовщиков в деревне, монополизировавших внутреннюю торговлю зерном и занимавших по традиции низшие должности в налоговом аппарате провинции. Сикхская интеллигенция, будучи теснейшим образом связана с помещичьими и торгово-ростовщическими элементами своей общины, отразила их недовольство и яростно обрушилась на все индусское, что вошло в религию и быт сикхов. Однако путь к улучшению своих позиций в экономике и общественной жизни сикхская интеллигенция видела не в борьбе с колониальным господством, а в распространении образования среди членов общины.

В конце XIX в. в Пенджабе имелось несколько колледжей и сеть школ, учрежденных колониальной администрацией. По типу университета был создан Восточный колледж в Лахоре, где основное внимание уделялось изучению так называемых классических языков — санскрита, арабского и персидского. Образование, особенно высшее, было доступно лишь немногим индийцам, принадлежавшим к местной феодальной знати и богатой торгово-ростовщической прослойке. Эти учебные заведения были рассчитаны на подготовку лояльных к колонизаторам чиновников из индийцев для службы на низших должностях административного аппарата.

Политика расовой дискриминации, которой подвергались сикхи наряду с другими индийцами, пренебрежение колонизаторов к национальной культуре пенджабцев не могли не вызвать протест образованных сикхов. Их отношение к казенным школам и всей системе образования, введенной англичанами, было отрицательным.

Деятели "Сингх сабха" повели широкую кампанию за организацию для своей общины новых учебных заведений, национальных в своей основе. До этого панджаби нигде не изучался, он был только разговорным языком. В школах, судах и других казенных учреждениях английские власти заменили его урду[48]. Уступая настояниям профессора Гурмукх Сингха и его коллег, колониальные власти разрешили ввести для сикхов курс панджаби в Восточном колледже. В 1892 г. было основано высшее учебное заведение для сикхов — "Хальса колледж", преподавание в котором велось только на панджаби. По инициативе "Сингх сабха" был создан особый постоянно действующий орган — Конференция по вопросам образования, занимавшаяся организацией начальных и средних учебных заведений для сикхов [49].

В сикхских школах, основанных преимущественно на частные денежные пожалования, основное внимание уделялось изучению религии [50]. Наряду с этим учащихся знакомили с отдельными произведениями пенджабской литературы и истории, которые были связаны с сикхизмом. Все преподавание велось на панджаби, хотя в сикхских учебных заведениях изучался и английский язык.

В результате деятельности "Сингх сабха" к 20-м годам в Пенджабе существовала довольно широкая сеть сикхских колледжей и школ (мужских и женских). В "Хальса колледж" и других учебных заведениях были открыты инженерные отделения. Организация собственных учебных заведений способствовала появлению у сикхов довольно многочисленного слоя интеллигенции. Образованные сикхи тянулись к участию в общественной жизни своей страны. Перед ними неизбежно вставали острые вопросы современности, связанные с колониальным гнетом, который охватывал все стороны индийской действительности.

По своим политическим устремлениям сикхские ассоциации представляли собой консервативное направление в национальном движении Пенджаба. Сикхская буржуазия и складывавшаяся прослойка мелких и средних помещиков остро ощущали свои противоречия с индусскими предпринимателями, торговцами и ростовщиками; противоречия с колониальной властью отодвигались сикхской верхушкой на второй план. Народные движения, стихийно вспыхивавшие на всем протяжении XIX в. в различных районах Индии, в том числе и в Пенджабе, также способствовали сближению буржуазно-помещичьих "Сингх сабха" с англичанами. Поэтому с первых же дней своего существования сикхские ассоциации сурово осудили антианглийскую деятельность намдхари и заявили о своей полной лояльности к колониальным властям.


Рекомендуем почитать
Однажды в Америке. История колумбийской наркомафии

В книге рассказывается об истории Медельинского наркокартеля, крупнейшего поставщика наркотиков в США в 80-е годы прошлого века, одной из наиболее могущественных и жестоких криминальных организаций в мире, а также о его конкурентах в Колумбии, о той борьбе, которую вели и ведут власти Колумбии и США против наркомафии.


Там, где мы есть. Записки вечного еврея

Эпический по своим масштабам исход евреев из России в конце двадцатого века завершил их неоднозначные «двести лет вместе» с русским народом. Выросшие в тех же коммунальных квартирах тоталитарного общества, сейчас эти люди для России уже иностранцы, но все равно свои, потому что выросли здесь и впитали русскую культуру. Чтобы память о прошлом не ушла так быстро, автор приводит зарисовки и мысли о последнем еврейском исходе, а также откровенно делится своим взглядом на этические ценности, оставленные в одном мире и приобретенные в другом.


Русская эмиграция в Сербии XX-XXI вв.

Настоящий текст представляет собою расширенное за счет новых материалов издание авторских исследований, ведущихся автором около двух десятков лет. Широко освещена тема русской жизни после «бега» на территории Сербии. Наряду с картинами жизни вдали от родной земли представлена обрисовка искусства — театр, живопись, балет, опера — где творили русские мастера. Текст пронизан стихами, помогающими почувствовать настроения русских изгнанников, не забывавших своей Родины. Автор стремился наглядно представить творчество изгнанников, его особый аромат, иногда с привкусом ностальгии. Фото на обложке — улица Князя Михаила, Белград.


Дурацкие войны

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Иллюзия реальности

Краткая рецензия на романы Джина Вульфа «Пыточных дел мастер» и «Коготь миротворца».


Сибирь. Эпопея века \\ Сибирский вызов

Сансоне, Вито. «СИБИРЬ. ЭПОПЕЯ ВЕКА» На основе богатого фактического материала и личных впечатлений от поездок по Сибири автор развертывает в книге широкую панораму сегодняшней жизни народов этого края, рассказывает о грандиозных планах его преобразования. Впечатляющие картины индустриального развития советской Сибири перемежаются с раздумьями о различных сторонах «сибирского чуда», бытовыми зарисовками и историческими отступлениями. Писатель показывает энтузиазм советских людей, романтику освоения далеких и суровых районов, объективно говорит о реальных проблемах и огромных трудностях, стоящих на пути первопроходцев. Леон, Макс.