История Сицилии - [138]

Освобождение Сицилии унесло жизни 12 800 британцев и 8800 американцев (а противник потерял 29 000 убитыми и ранеными). Зато союзники практически подчинили себе Средиземноморье и получили в свое распоряжение около 10 000 квадратных миль важной территории, на которой в последующие месяцы, точно грибы, повырастали бесчисленные аэродромы. Падение Сицилии обрушило режим Муссолини и в немалой степени облегчило давление на Восточном фронте, так как немцам пришлось срочно перебрасывать войска из России для защиты Италии и Балкан. Кроме того, операция преподала союзникам ряд ценных уроков. В Африке они сражались в пустыне; на Сицилии их ожидали скалистые склоны, и они обнаружили, что прежде изрядно недооценивали сложность войны в такой местности. Регулярно возникали проблемы со связью, причем некоторые оказались катастрофическими. Пехота, артиллерия, флот и ВВС слишком часто получали противоречивые сведения (либо вообще никакой информации) относительно действий других подразделений; союзным самолетам на самом деле было настолько опасно летать над своими же кораблями, что предписанную высоту полета в 5000 футов пришлось увеличить до 10 000 футов. В ходе одного сражения двадцать три самолета США было уничтожено, еще тридцать семь получили сильные повреждения – от дружественного огня, что привело к потере более четырехсот жизней; это один из худших инцидентов подобного рода в современной войне.

Сорок дней и сорок ночей операции «Хаски» также ознаменовались развитием процесса, который вызывал серьезную озабоченность Эйзенхауэра – и, разумно предположить, Уинстона Черчилля; речь о заметном ухудшении англо-американских отношений. Отчасти в том повинно поведение Монтгомери; большинство его американских коллег – которые не видели и не слышали генерала в кругу соратников – хотели лицезреть Монти как можно меньше и не могли понять, почему Эйзенхауэр терпит этого «британского сноба» или почему он принял приглашение на обед в Таормине с Монтгомери в конце августа. Впрочем, конфликт был более глубоким: с британской стороны присутствовала зависть к богатству американцев, к превосходству их еды и сигарет, а также военной техники; с американской стороны имелось смутное ощущение, что к ним снисходят, а в отдельных случаях даже тайком издеваются. После вторжения в материковую Италию ситуация, что любопытно, существенно улучшилась, особенно после отбытия Монти в декабре; но на Сицилии соперничество грозило перерасти в столкновения и выглядело дурным предзнаменованием на будущее.

Эпилог

Союзные армии на Сицилии встречали восторженно – и по вполне объяснимым причинам. Они освободили остров от диктатуры; что еще важнее, они принесли с собой еду и лекарства для борьбы с малярией, которая до сих пор собирала обильный ежегодный урожай сицилийских жизней. Воцарившаяся политическая неразбериха вдобавок позволила сицилийцам задуматься о самоопределении. Сепаратизм витал в воздухе многие годы; теперь он в очередной раз вышел на первый план, и петиция о превращении Сицилии в независимую республику была подана участникам конференции в Сан-Франциско[199].

Мафия между тем обрела значительные выгоды от сотрудничества с американской разведкой. Например, к удивлению многих, в 1944 году друг Лаки Лучано, мафиозо Вито Дженовезе (который до сих пор числился в розыске ФБР по нескольким обвинениям, включая убийство) в американской военной форме выступал в качестве переводчика. Когда несколько месяцев спустя Дженовезе был схвачен на крупной тайной афере, подразумевавшей хищение тяжелых грузовиков армии США, следователю пришлось столкнуться с долгими проволочками со стороны военных властей, прежде чем ему неохотно разрешили отправить Вито в Америку на суд – как выяснилось, впустую, поскольку в июне 1946 года все обвинения были сняты в связи с отсутствием доказательств. (Во многом это объяснялось тем, что двух главных свидетелей обвинения застрелили, причем одного – прямо в тюремной камере, где он содержался под охраной.)

Многие мафиозные боссы получили назначение на ответственные посты в администрации просто потому, что не нашлось иных кандидатур. Фашистские предшественники – числом несколько тысяч – бежали; союзники были вынуждены искать им замену и часто опирались на советы своих не слишком-то надежных переводчиков и офицеров по связям. Так, столь печально известные фигуры, как дон Калоджеро Виццини (в прессе он фигурировал как «босс боссов») и дон Дженко Руссо, удостоились назначений на должности, достойные доверия и даже отличия[200]. Конечно, не следует отбрасывать вероятность того, что оккупационным властям было на самом деле все равно; их интересовало только спокойствие на Сицилии, пока они наступают по итальянскому «сапогу», а если мафия способна справиться с этим лучше всех, значит, будем сотрудничать с мафией.

В феврале 1944 года союзники передали Сицилию итальянскому правительству; сила сепаратистских настроений на острове была такова, что правительство наконец совершило шаг, который, по мнению многих, ему следовало сделать едва ли не столетием ранее: острову предоставили поразительно широкую автономию – в надежде, что подобная мера не только потрафит сепаратистам, но и придаст сицилийцам новое ощущение политической ответственности. Законодательное собрание обосновалось в королевском дворце в Палермо, появился собственный кабинет министров, каждый из которых назначался на пятилетний срок. Кабинет получил практически полный контроль над производством, сельским хозяйством и горнодобывающей промышленностью, а также весьма широкие полномочия в сфере общественного порядка и коммуникаций. Это были и вправду хорошие новости для жителей Палермо; их город снова сделался административной столицей острова и внезапно обрел сотни новых рабочих мест. Итальянское правительство к тому же все-таки признало, что Сицилия не может дальше существовать в той же нищете, как раньше, и приняло решение о выделении существенных субсидий. Островитяне воодушевились, из этого воодушевления родилась гражданская гордость, которая прежде либо вовсе отсутствовала, либо подавлялась. Деволюция также покончила с сепаратизмом; к 1950 году сепаратистская партия фактически прекратила свое существование.