История Сепфоры, жены Моисея - [44]

Сепфора молча слушала.

— Эдом, Моаб и Ханаан готовятся к войне с Фараоном. Эта война неизбежна, и они страшатся этой войны. Подумай, Сепфора! Целые народы трепещут перед могуществом Фараона, а ты и твой отец говорите мне: вернись к Тутмесу и попроси его облегчить участь иудеев! Это абсурд.

Сепфора продолжала молчать, прислушиваясь ко сну своего сына. Ее молчание озадачило Моисея. Он подождал еще минуту, потом выпрямился и твердым голосом, в котором слышалось раздражение, сказал:

— Я не смерти своей боюсь, я боюсь того, как Тутмес использует мою смерть. А ты и Гирсам — что вы сделаете с моим мертвым телом? Я не понимаю тебя! Тебе достаточно сказать одно слово, чтобы стать моей женой. Почему ты так упорствуешь? Почему ты не говоришь этого слова?

Сепфора погладила его живот, грудь и ответила тихим, ласковым голосом, который смягчил резкость ее упрека:

— Потому что ты еще не стал человеком, достойным быть моим мужем. Ты еще не стал таким, каким я видела тебя во сне.

Моисей раздраженно вздохнул и откинулся на постель. Сепфора сидела рядом, улыбка блуждала по ее губам, она продолжала ласкать его.

— То, что ты говоришь, вполне разумно. Ты вообще умный человек, — пошутила она, целуя его плечи, лицо, глаза. — И ты считаешь, что все, что не твоя правда, есть безрассудство. Но твой рассудок не дает тебе жить в мире с самим собой.

Моисей попытался оттолкнуть ее, несмотря на растущее в нем желание.

— Если я не в мире с самим собой, так это из-за тебя и Гирсама. Мы совершили грех. У него нет отца. Мы совершили грех в глазах всех в Мадиане!

Сепфора ввела его в себя и спросила:

— Как ты можешь говорить о грехе, когда ты даже не веришь в гнев Хореба и не повинуешься его воле?

***

Прошла одна луна, и Сепфора объявила Моисею, что он станет отцом во второй раз.

Он принял ее в свои объятия, прижал к себе и прошептал на ухо:

— Мы совершаем грех.

— Того, чего желаю я, желает Хореб. Слушай его!

Моисей повернулся к горе Хореба, словно оценивая врага перед битвой.

Наутро Сишевед примчался, чтобы сообщить, что Моисей сложил свой шатер и пошел со своим стадом, мулом и двумя верблюдами в сторону горы.

Один только Иофар встретил эту новость с улыбкой. На следующий день вернулся с западных пастбищ Обаб. На вопрос Иофара о том, видел ли он Моисея на пути к горе, Обаб ответил:

— Я встретил его на обратном пути. Я проводил его, пока не наступила ночь, я предупредил его о том, что его ждет. Он даже не разжал зубов, но дал мне понять, что мне нечего делать рядом с ним.

— Это хорошо, — одобрил Иофар. — Это хорошо.

— Как ты можешь это говорить? — вспылил Обаб с удивившей Иофара горячностью. — Пастбища на горе скудные, а склоны не одолеть ни овцам, ни верблюдам.

— Он пошел туда не для того, чтобы накормить свое стадо, — возразил Иофар.

— Значит, следовало удержать его. Это безрассудство — позволить ему идти туда.

Иофар жестом отмел его возражения, но Обаб не успокоился:

— Он не знает ни троп, ни источников на этой горе. Он заблудится…

Иофар положил руку на плечо сына и указал ему на легкие облака, клубившиеся вокруг вершины Хореба.

— Успокойся. Хореб позаботится о нем. Он найдет свою дорогу.

Обаб мрачно пожал плечами, уверенность отца его не убедила.

Прошло несколько дней, Моисей не возвращался. Сепфора проводила все время с Гирсамом и ни разу не присоединилась к Иофару, который возносил приношения. Однажды утром Иофар спросил Сефобу, которая принесла ему утреннюю еду:

— Что с Сепфорой? Не больна ли она?

— Если то, что она не разжимает зубов и удерживается от слез из гордости, можно назвать болезнью, то она больна.

— Но отчего же?

— Ох! Отец мой, не притворяйся удивленным! — раздраженно ответила Сефоба. — Моисей ушел, она опять беременна и опять без мужа. Даже служанки начинают беспокоиться о ней. И все из-за ее упрямства.

— Ола! — вскричал Иофар. — Ты помнишь, когда Моисей пришел просить ее руки, это она ему отказала, а не я.

— Ну и ну! Знаю я вас обоих! Если бы ты не поддерживал ее безрассудство, мы бы уже давно гуляли на их свадьбе.

Иофар только что-то пробормотал про себя.

Моисей не возвращался. Проходили дни, ночи, опять дни. Весь двор был охвачен беспокойством и тревогой, все лица были обращены к горе в ожидании взрыва гнева Хореба.

Каждое утро на рассвете Сепфора выходила и смотрела на небо и на кроваво-красные тучи, сгустившиеся вокруг горы, уповая на то, что они не загрохочут и не взорвут воздух. Ее живот увеличивался постепенно, но достаточно быстро, словно в нем росла не только жизнь, которую Моисей оставил ей в залог, но и неумолимое время, которое не останавливаясь текло с момента его ухода.

Однажды к вечеру, когда Сепфора поддерживала Гирсама, делавшего первые шаги, к ней присоединилась радостная Сефоба. Сепфора выпрямилась в надежде услышать добрую весть, но услышала не то, чего так ждала. У Сефобы была совсем другая, но долгожданная радость: она наконец тоже зачала.

— Я так долго ждала этого, — блаженно смеялась Сефоба. — И поверь, я не сидела сложа руки.

Сефоба подхватила Гирсама на руки и покрыла его поцелуями.

— Признаюсь, я все время боялась оказаться бесплодной, как жена Авраама!