История Сепфоры, жены Моисея - [41]

— Это не касается моего сына! Я не Мадианитянин, а Сепфора и того меньше.

Он пошел к Сепфоре:

— Это невозможно, ты не можешь сделать этого с нашим сыном.

— Кто ты такой, чтобы говорить от имени твоего сына, — гневно ответила Сепфора. — Ты думаешь, достаточно испытать наслаждение между моими бедрами, чтобы решать его судьбу? Пока ты не станешь моим мужем, мой отец Иофар будет отцом ребенка, который вышел из моего чрева.

Стыд, который испытал Моисей, был так велик, что в течение ста дней он держался в стороне от двора Иофара и не видел Гирсама.

Со слезами на глазах он издали наблюдал за обрезанием и слышал, как Иофар воскликнул перед алтарем Хореба: «Пришелец! Пришелец!»

И Моисей, словно эхо, повторял вслед за мудрецом царей Мадиана, имя «Гирсам», как если бы он прижимал своего сына к своей груди.

Жена крови

Сепфора училась быть матерью. Гирсам населял ее ночи криками и плачем, которые она быстро успокаивала, а днем строил забавные рожицы, которые постепенно превращались в улыбки. Она научилась так застегивать свою тунику, чтобы удобно носить сына. Она научилась лишь дотронувшись до его кожи понимать, когда он голоден, когда ему хочется пить. Она непрестанно думала о нем, она смеялась и боялась вместе с ним. Она все время была окружена женщинами, которые давали ей тысячи советов и иногда делали мягкие упреки.

Этот женский водоворот держал Моисея на расстоянии. Сепфора никогда не просила, чтобы ему позволили приблизиться к ней или к их сыну. В течение нескольких лун они вели себя так, словно не знали друг друга. Только однажды Сефоба с горечью заметила, что Гирсам по праву носит свое имя.

— Пришелец — вот что он для своего отца! Можно подумать, что он родился от молитв ангела Хореба.

Служанки болтали по углам. Сепфора, мрачный взгляд которой спорил с чернотой ее кожи, резко обрывала их. Сефоба же довольствовалась тем, что по вечерам ворчала на своего мужа. Сишевед советовал ей учиться терпению у Иофара и сестры.

— Они знают, что делают. Моисей лучший из людей. Все изменится. Даже Обаба забавляет этот спектакль. Он говорит: «Моисей утверждает, что не родился еще тот человек, который может восстать против Фараона. Но он не знает того, что не родился еще тот человек, который может пойти против воли моего отца и Сепфоры!»

Во всяком случае, если кто и высказывался по поводу странных условий, в которых рос Гирсам, то говорилось все это вдали от ушей Иофара и его дочери.

Пришла зима, а вместе с ней и пора заниматься торговлей. Моисей сопровождал караваны по дорогам Эдома, Моаба и Ханаана. Эви-Цур, глава кузнецов, присоединился к их каравану. Его повозки были так тяжело нагружены ножами с золотыми рукоятками, кинжалами с кривыми лезвиями и булавами с длинными ручками, что каждую повозку тащили четыре мула.

Узнав об их возвращении, Сепфора поднялась на силосную башню, чтобы увидеть приближающийся в пыли караван. Как и все жены, она постаралась украсить себя. Она оделась в ярко-желтую тунику, расшитую нитями красной и синей шерсти, которые изображали крылья птицы. Надела ожерелье и браслеты и, чтобы подчеркнуть блеск глаз, накрасила их сурьмой. Сефоба, воплощение великолепия под длинным покрывалом, принесла ей кусочек амбры, которым Сепфора натерла ладони, вдохнула тяжелый пряный запах и положила благовоние в полотняный мешочек. Сефоба запротестовала:

— Почему бы тебе не надушиться сейчас?

Сепфора улыбнулась нежной улыбкой:

— Моисей еще не здесь, и я не знаю, какие у него мысли. Но если понадобится, то мои бедра будут благоухать для него амброй.

***

Три дня во дворе Иофара не прекращались пиры, танцы и игры. В воздухе пахло кускутом, кориандром и укропом. Молодые служанки, щебеча как птички кули-кули, наполняли кувшины кислым молоком и пивом, разбавляли вино наваром розмарина и финиковым соком. Старшие служанки фаршировали газелей, убитых в пустыне, миндалем, финиками, гранатом и виноградом, насаживали их на длинные вертела и медленно вращали над огнем в течение всего дня. Пеклись медовые лепешки с репчатым луком и укропом, поднимались круглые пироги, начиненные финиками, ячменем и бараньими внутренностями, киппи с румяными хрустящими лепешками.

Обаб, Сишевед и кузнецы гордились своей торговлей. По другую сторону пустынь Негева и Шура, в Ханаане и Эдоме богатые и могущественные правители городов Босра, Кир и Тамар, опасаясь набегов Фараона, не торгуясь скупали оружие и скот. Даже Моисей, отправившись в путь со своим маленьким стадом, возвращался не с пустыми руками.

Не успев поставить свой шатер под большой смоковницей, он заторопился ко двору Иофара. Сепфора ждала его в своей комнате, хлопоча со служанками вокруг колыбели Гирсама. У Моисея перехватило горло, когда он увидел ту, которая не была его женой.

Тело Сепфоры вновь стало тонким и нежным, каким оно было до рождения сына. В ней появилось новое спокойствие, бедра и грудь округлились. Густые курчавые волосы были коротко острижены, подчеркивая тонкие черты ее лица, высокие скулы, стройную шею. Все в ней дышало новой силой и безмятежностью. Даже ее рот казался другим, словно ласковые слова, которые она нашептывала своему сыну, чтобы успокоить его крики и плач, изменили его рисунок.