История русской идеи - [15]

В 1579 году Речь Посполитая объявила войну России. К этому времени вся Ливония, за исключением двух городов (Ревеля и Риги), была в руках русских. Но уже в конце лета польская армия взяла Полоцк и Великие Луки. Летом она вторглась в пределы России и осадила Псков. В это же время шведы овладели Нарвой, Ивангородом и Копорьем. Война велась с крайним ожесточением. Наёмники вырезали всех русских в захваченных городах. Поначалу Иван IV писал вновь избранному польскому королю Стефанию Баторию длинные письма, исполненные заносчивости и высокомерия. Он старался принизить его достоинства, мол, «ты пришёл со многими землями и с нашими изменниками, Курбским, Заболоцким, Тетериными другими… грамоту писал ко всем нашим людям, чтобы они нам изменяли, а тебе с городами поддавались, нас за наших изменников карать хвалился; надеешься не на воинство – на измену!». В то время, когда Баторий наносил царским войскам одно поражение за другим, Иван IV кичился своим «происхождением», пытаясь доказать на словах, что семиградский выскочка (Стефаний Баторий до избрания был семиградским князем) просто обязан ему уступить всю Ливонию и русские земли Литвы. Это выглядело нелепо. Вообще, «литературные» произведения Ивана IV представляют собой отдельную и на редкость интересную тему! Историк Володихин называет царя «первым русским постмодернистом» (см. Д. М. Володихин. Иван Грозный: Бич Божий). Его «дипломатические» послания европейским монархам, татарским царям, его знаменитая переписка с изменником Андреем Курбским и английской королевой Елизаветой I – это образец художественной литературы XVI века самого оригинального стиля! По крайней мере, в России того времени ничего подобного по накалу страстей, тонких эмоций и подробнейших теоретических и лирических отступлений не наблюдалось. Он был чужд принятого литературного этикета. Его письма – это импровизация! Это гневная стихия чувств! Это – подлинная драматургия! Изменников-бояр царь называл «злобесными псами», «дураками и упырями», английскую королеву Елизавету I – «пошлой девицей», а себя самого «заблудившимся во тьме гордости»: «А я, пёс смердящий, кого могу учить и чему наставлять и чем просветить? Сам вечно в пьянстве, блуде, прелюбодеянии, скверне, убийствах, грабежах, воровстве и ненависти, во всяком злодействе… Ради Бога, святые и блаженные отцы, не принуждайте меня, грешного и скверного, плакаться вам о своих грехах среди лютых треволнений этого обманчивого и преходящего мира». Каково? Чем не герой Шекспира?

К началу 80-х годов на востоке восстала «луговая черемиса». На юге крымцы и ногаи разоряли русские земли. Московских полков не хватало, чтобы закрывать все эти бреши. Псков устоял только потому, что Сейм не выделил денег для уплаты наёмникам, и они разбежались. Напрасно Баторий объяснял шляхтичам, как вредно каждый год отрываться от войска и спешить на сейм, что выпрашивать денег, что от этого войско ослабевает, а неприятелю даётся время восстановить силы… В январе 1581 году было заключено Ям-Запольское перемирие Москвы с Речью Посполитой, а в августе 1583 года Плюсское перемирие со Швецией. Россия потеряла все прежние завоевания, а также собственные русские земли – Велиж, Ивангород, Копорье, Ям. Как гласит псковская летопись, «царь Иван не на велико время чужую землю взем, а помале и своей не удержа, а людей вдвое погуби».

Таким образом, Ливонская война, длившаяся почти четверть века, оказалась бесплодной. Страна была разорена, а северо-западные районы обезлюдели. Но экспансия русского мира на востоке не прекращалась. В то время, как «на Западе Польша и Швеция, благодаря личным достоинствам Батория, успели соединёнными силами оттолкнуть Российское государство от моря и отнять у него возможность непосредственного сообщения с Западною Европою, возможность пользоваться плодами её образованности, на Востоке русский человек, наконец, перешёл Уральские горы», – напишет С. М. Соловьёв. Но завоевание Западной Сибири Ермаком происходило фактически без «участия» царя. Сам Иван IV в конце жизни (он умер в 1584 году в возрасте 53 лет) чувствовал себя совершено разбитыми и дряхлым стариком. Перед смертью он (вроде бы) глаголил Борису Годунову: «Тебе приказываю душу свою и сына своего Фёдора Ивановича и дщерь свою Ирину…». Многие историки оспаривают такое устное завещание, ссылаясь на то, что незадолго до смерти Иван Грозный учредил опеку над сыном Фёдором в виде регентского совета, в который вошли Богдан Бельский, Иван Мстиславский, Иван Шуйский и Никита Романов, а вот Бориса Годунова там не оказалось.

4. Смута

При царе Фёдоре Иоанновиче Москву посетил антиохийский патриарх Иоаким. Когда он стал просить денег, московские власти предложили прежде обсудить вопрос об учреждении в России патриаршей кафедры. Иоахим обещал передать пожелания московитов вселенскому собору. Это было время, когда и патриархи, и другие восточные духовные чины, носившие звание архимандритов, игуменов и даже епископов, блуждали по Литве и Руси, собирая милостыню, выпрашивая себе у правительства и знатных вельмож места. «Находясь под властью Турции, греческие духовные лица были поневоле в таком положении, что нуждались в подаянии, собираемом преимущественно в независимых православных странах», – писал Н. И. Костомаров (см. Южная Русь в конце XVI века). Инициатором и проводником «проекта» введения патриаршества в России выступил слуга государев Борис Годунов. Обстановка острого социального кризиса требовала возрождения сильной церковной организации. Когда в Турции был назначен новый патриарх Иеремия, он начал с того, что в 1588 году отправился на Русь. Целый год Борис Годунов и его «канцлер» Андрей Щелкалов уговаривали патриарха, меняя тактику от задабривания иерарха подарками до запугивания, изолировав его от внешнего мира. Ему предоставили просторные хоромы, убранные по-царски, доставляли изысканную еду и питьё. Патриарху полагалось ежедневно десять блюд, три кружки хмельного мёду – боярского, вишнёвого и малинового. «В конце концов, – как повествует советник патриарха митрополит Дорофей, – хотя и не по доброй воле, Иеремия рукоположил патриарха России». Им стал в 1589 году ставленник Бориса Годунова – митрополит Иов. Принятое священным собором уложение декларировало право московской церкви на поставление русского патриарха без участия восточных патриархов, которых надлежало лишь известить о принятом решении. Утверждённая грамота содержала указания на историческую роль Русского государства как оплота вселенского православия. Она адресовала царю Фёдору такие слова: