История русской идеи - [14]

Однако и перечисленные выше реформы, и военные устремления, развернувшиеся по всем фронтам, требовавшие колоссальных затрат, вызвали жёсткое сопротивление со стороны аристократического сословия. Этот ропот царь воспринимал как измену. Воображая себя помазанником Бога, причём не милосердного Иисуса Христа, который призывает «любить ближнего, как самого себя», а ветхозаветного Бога вседержителя, судьи и палача, он не считал нужным отчитываться в своих действиях и намерениях. Из тезиса «все мы – рабы Божьи» он легко выводил формулу «есть царь, а все остальные – его холопы». Именно таким Иван Грозный навсегда запечатлелся в истории! Учредив опричнину, он утвердился в намерении казнить изменников, налагать на них опалу и лишать имущества «без докуки и печалований» со стороны духовенства. Это был первый опыт введения надзаконной, «блюстительной» власти, которую вполне резонно назвать «сверхвластью». Впоследствии ею пользовались все императоры от Пётра I до Николая I; она промелькнула в замыслах декабриста Пестеля, но подлинное воплощение обрела в КПСС и её вождях. Идея форсированного развития государства и волюнтаристский принцип управления приведёт на практике к «разделению царства». Возведение опалы на боярскую олигархию было проведено Иваном Грозным с присущим ему лицедейством, юродством и изощренной фантазией. «Земельный террор» выражался в том, что самые лакомые куски отходили к опричнине, а самые хилые – к земству. Духовная власть церкви поглощалась самим «игуменом» Иваном и его «монахами». Проще всех оценил «нововведения» сбежавший в Литву бывший соратник царя Андрей Курбский: «Писарям русский князь великий зело верит, а избирает их не от шляхетского роду, но паче от поповичей или от простого всенародства, а то ненавидячи творит вельмож своих». Это был вопль уходящей в прошлое «старины»! С Ивана Грозного на территории огромной многонациональной страны утверждается русское самодержавие.

Введение опричнины стало границей между двумя «эпохами», которую проводят историки. В 1569 году по приказу царя за измену были разграблены Новгород, Тверь, Клин, Торжок и (частично) Псков. В Тверском монастыре был задушен митрополит Филипп, отказавшийся благословить поход на Новгород. В этом же году Польша и ВКЛ объединились в конфедеративное государство Речь Посполитую. А уже в 1571 году молодая Россия испытала страшный разгром из-за нашествия полчищ крымского хана Менгли-Гирея. Он сжёг Москву и угнал в плен десятки тысяч людей.

Англичанин Джером Горсей, прибывший в Москву в 1573 году, доносит в своих записках: «Река и рвы вокруг Москвы были запружены наполнившими их тысячами людей, нагруженных золотом, серебром, драгоценностями, ожерельями, серьгами, браслетами и старавшимися спастись в воде, едва высунув поверх неё головы. Однако сгорело и утонуло так много тысяч людей, что реку нельзя было очистить от трупов в течение двенадцати последующих месяцев, несмотря на все предпринятые усилия. Улицы города, церкви, погреба и подвалы были до того забиты умершими и задохнувшимися, что долго потом ни один человек не мог пройти из-за отравленного воздуха и смрада… Крымский царь со своими войсками наблюдал этот пожар, разместившись в Симоновом монастыре на берегу реки в четырёх милях от города. Хотя пожар города принёс им мало пользы, они удовлетворились этим, возвращаясь назад с пленными и с тем, что успели награбить».

Офицер опричного войска Генрих Штаден, оказавшийся в Москве вскоре после отхода Девлет-Гирея, писал: «… за шесть часов выгорели начисто и город, и Кремль, и Опричный двор, и слободы. В живых не осталось и трёхсот боеспособных людей. Колокола, висевшие на колокольне посреди Кремля, упали на землю. Башни или цитадели, где лежало пороховое зелье, взорвались от пожара – с теми, кто был в погребах; в дыму задохнулось много татар, которые грабили монастыри, одним словом, беда, постигшая тогда Москву, была такова, что ни один человек в мире не смог бы тог себе представить… Татарский хан приказал поджечь весь тот хлеб, который ещё необмолоченным стоял по сёлам великого князя…».

Хан Девлет-Гирей писал Ивану IV:

«Жгу и пустошу всё из-за Казани и Астрахани, а всего света богатства применяю к праху, надеясь на величество божье. Я пришёл на тебя, город твой сжёг, хотел венца твоего и головы; но ты не пришёл и против нас не стал, а ещё хвалишься, что я-де московский государь! Были бы в тебе стыд и дородство, так ты б пришёл против нас и стоял».

Тот отвечал уклончиво и учтиво: «Ты в грамоте пишешь о войне, и если бы я об этом же стану писать, то к доброму делу не придём. Если ты сердишься за отказ к Казани и Астрахани, то мы Астрахань хотим тебе уступить, только теперь скоро этому дулу статься нельзя: для него должны быть у нас твои послы, а гонцам такого великого дела сделать невозможно; до тех пор ты пожаловал, дал сроки и земли нашей не воевал».

Через два года Девлет-Гирей предпринял ещё одно вторжение в Русь, намереваясь окончательно разорить всё Московское государство и раздать его по кускам своим сателлитам. Но на этот раз его «ждали»; в этой войне прославился молодой опричный воевода князь Д. И. Хворостинин. Он разгромил татарские арьергарды, а затем принял на себя командование передвижной крепостью («гуляй-городом»), выдержал штурм и нанёс атакующим большие потери; в плен были взяты два главных военачальника (Дивей-мурза и Хаз-Булат). Хан отступил. Так была спасена страна. Сражение при Молодях 1572 года относится к числу значительнейших событий военной истории XVI века. Н. М. Карамзин писал: «Сей день принадлежит к числу великих дней воинской славы: россияне спасли Москву и честь; утвердили в нашем подданстве Астрахань и Казань; отомстили за пепел столицы и если не навсегда, то, по крайней мере, надолго уняли крымцев, наполнив их трупами недра земли».