Исторiя Россiи 862—1917 - [30]

1. Александръ Невскій

Онъ прилагаетъ невѣроятныя усилія ввести расхлеставшееся татарское море въ должныя границы, примирить возмущённое чувство русскихъ людей съ неизбѣжностью ига; заискиваетъ у татаръ и, когда убѣжденіемъ, когда силою, заставляетъ свой народъ подчиниться требованіямъ хана. Гибкость и изворотливость проявилъ онъ изумительныя, и дѣятельность его результаты дала положительныя. Александръ — это типъ сѣвернаго князя: практическій умъ, разсудительность, желѣзная воля, настойчивость и терпѣніе; увлеченіямъ нѣтъ мѣста; цѣнится одно только реальное благо. Андрей Боголюбскій и Всеволодъ III въ его положеніи дѣйствовали бы такъ же, какъ онъ.

2. Даніилъ Галицкій

Это, наоборотъ, типъ южнорусскаго князя. Онъ тоже, какъ и Александръ Невскій, въ желѣзныхъ тискахъ: враги извнѣ: татары, литва; вдобавокъ ещё враги домашніе: собственные бояре, открыто съ нимъ враждующіе; неустойчивыя отношенія къ полякамъ и венграмъ, сегодня союзникамъ, завтра врагамъ; зато у Александра опредѣлённо намѣченный путь и способъ дѣйствій; свои средства онъ старательно взвѣситъ, прежде чѣмъ станетъ примѣнять ихъ къ дѣлу; Даніилъ же съ блестящими дарованіями, съ наслѣдственной любовью къ славѣ, съ широкими государственными замыслами, по духовному облику, несомнѣнно, болѣе симпатичный, лишёнъ, однако, устойчивыхъ взглядовъ и политической программы. Даніилъ не умѣетъ, когда это нужно, пожертвовать своимъ настроеніемъ, поступиться чувствомъ въ пользу холоднаго разсудка. Недаромъ онъ сродни (зятемъ) такому яркому представителю Юга, какъ Мстиславъ Удалой.

Сначала онъ долго не ѣдетъ въ Орду: ему оскорбительна самая мысль о предстоящемъ горькомъ униженіи, а въ концѣ концовъ онъ всё-таки поѣхалъ! Выпилъ чашу униженія — и понапрасну; пользы изъ этого не извлёкъ никакой: всё равно потомъ не выдержалъ и взбунтовался противъ хана. Правда, побужденія у него благородныя: «злѣе зла честь татарская», — почести, оказанныя ему въ Ордѣ; а въ конечномъ результатѣ новое нашествіе татаръ на его землю и новое разореніе края, — именно то, отъ чего умѣлъ избавить Александръ Невскій свою Сѣверо-Восточную Русь. Такъ же непостояненъ Даніилъ и съ Литвою: то противъ нея, то заодно съ нею. Въ расчётѣ на помощь Римскаго престола, онъ принимаетъ католичество и съ нимъ королевскій вѣнецъ, но потомъ, обманутый въ надеждахъ, рѣзко порываетъ духовныя связи съ Римомъ. Брачнымъ союзомъ съ венгерскимъ королёмъ Белой IV Даніилъ разсчитывалъ было обезпечить своему сыну австрійскую корону, но ошибся и тутъ: Бела охотно использовалъ его военную помощь въ войнѣ съ чехами и нѣмцами, но потомъ, когда дѣло дошло до расплаты, жестоко обманулъ Даніила. Въ результатѣ яркая, шумная дѣятельность Даніила ничего положительнаго не дала и дать не могла.

Вина, однако, не въ одной личности Даніила. Дѣятельность Александра прошла въ условіяхъ гораздо болѣе благопріятныхъ; изъ внѣшнихъ враговъ (въ пору его великокняженія) ему пришлось считаться съ одними татарами; у себя дома помѣхъ онъ не встрѣчалъ: отъ крамольныхъ бояръ судьба его избавила, въ самомъ же населеніи, — въ его свойствахъ: разсудительности и природной смѣткѣ, въ общественности и житейскомъ тактѣ — Александръ встрѣтилъ даже прямую поддержку. Такой поддержки у Даніила не было.

«Въ судьбѣ этого князя было что-то трагическое. Многаго добился онъ, чего не достигалъ ни одинъ южнорусскій князь, и съ такими усиліями, которыхъ не вынесъ бы другой. Почти вся Южная Русь, весь край, населённый южнорусскимъ племенемъ, былъ въ его власти; но, не успѣвши освободиться отъ монгольскаго ига и дать своему государству самостоятельное значеніе, Данило тѣмъ самымъ не оставилъ и прочныхъ залоговъ самостоятельности для будущихъ времёнъ. По отношенію къ своимъ западнымъ сосѣдямъ, какъ и вообще во всей своей дѣятельности, Данило, всегда отважный, неустрашимый, но вмѣстѣ съ тѣмъ великодушный и добросердечный до наивности, былъ менѣе всего политикъ. Во всѣхъ его дѣйствіяхъ мы не видимъ и слѣда хитрости, даже той хитрости, которая не допускаетъ людей попадаться въ обманъ. Этотъ князь представляетъ совершенную противоположность съ осторожными и расчётливыми князьями Восточной Руси, которые, при всёмъ разнообразіи личныхъ характеровъ, усвоивали отъ отцовъ и дѣдовъ путь хитрости и насилія и привыкли не разбирать средствъ для достиженія цѣли» (Костомаровъ).

3. Миндовгъ

Миндовгъ заложилъ основной камень подъ государственное зданіе Литвы. Но чего это ему стоило! Какой напряжённой борьбы, неутомимой дѣятельности и энергіи! И сколько проявилъ онъ при этомъ ловкости, хитрости и жестокости! Онъ не разбиралъ средствъ, не останавливался передъ убійствомъ соперника, а гдѣ нельзя было дѣйствовать силою, сыпалъ золотомъ, прибѣгалъ къ обману, вплоть до измѣны вѣрѣ отцовъ. Чуть зашевелилась Литва и въ его лицѣ выкинула объединительное знамя, сосѣди, почуявъ опасность, всѣ кидаются на него, готовые задушить въ зародышѣ начатую работу: оба нѣмецкихъ ордена, Ливонскій и Тевтонскій; польскіе князья мазовецкіе, князья пинскіе, галицкій князь Даніилъ. У себя дома, въ самой Литвѣ, Миндовгъ тоже встрѣтилъ отпоръ: вѣдь съ его усиленіемъ мѣстнымъ племеннымъ князькамъ неизбѣжно предстояла утрата ихъ независимости! Даже въ близкой роднѣ нашлось больше ожесточённыхъ соперниковъ, чѣмъ добрыхъ помощниковъ.