История ромеев, 1204–1359 - [400]

37. Но поскольку он привез с собой много денег и дал Кан-такузину, который тогда был императором, и Филофею, бывшему тогда патриархом, подарки, коих каждый из них желал, он без труда получил то, о чем просил. Короче говоря, он заткнул все рты и, подчинив себе их волю, а законы упразднив и изгладив из [их] памяти, легко добился того, что все обвинения [против него] канули в лету.

Отсюда и получилось, что митрополия всей России оказалась разделена на две части между Романом и Алексием. И если бы только разделение это осталось таким, каким было в начале!

38. Но по отшествии Романа в назначенную ему часть, Алексий снова произвел путаницу, дав еще больше денег и получив большую и лучшую область, чем нанес Роману смертельный удар.

Поэтому нужда заставила Романа спустя немного вемени снова вернуться в Византий. Он был полон надежд, так как узнал, что скипетр самодержавия перешел там к Палеолоіу, а патриарший престол снова достался Каллисту. Итак, патриарх, рассудив вместе с обретавшимися там тогда епископами, что оказать всю возможную помощь пришедшему [Роману], претерпевшему жестокую несправедливость, — дело весьма благородное, подготовил соответствующие документы и решения.

39. Но прежде, чем дело пришло к завершению, снова прибыл Алексий и привез с собой еще больше кошелей золота, посредством которого, во-первых, подчинил себе волю патриарха, чрезвычайно расположенную потакать желанию материальных благ и не свободную от дурных помыслов. Затем он обошел и других [епископов] и, дав каждому соответственно [его влиянию], поработил их всех одного за другим. Потом, пойдя к правителям и заткнув [им рты] еще большим количеством монет, он и их легко склонил к желаемому [для него], после того как они уже получили одобрение патриарха Каллиста, [40] который клялся быть поборником канонов священства, не становиться предателем его уставов, и не предлагать не подлежащую продаже благодать духа, как товар на рынке, ищущим ее подобно Симону Волхву, а затем сам же сделался явным преступником [этих канонов и норм], играя тем, что надлежит почитать, и неприкрыто заставляя других приобщаться к этому злу.

Поэтому [Ольгерд] открыто отказался от тех прежних обещаний, которые были даны им насчет божественного крещения вместе с его многочисленными подданными.

41. Он сказал:

«Лучше поклоняться Солнцу, освещающему, оживотворяющему и согревающему весь мир и несущему в себе четкие признаки и символы Творца всех вещей, чем демону сребролюбия, которым, как я слышал, в настоящее время одержимы патриархи ромеев, если говорить словами их Учителя, Который дьявола, обещавшего дать Ему царства и деньги всего мира, если Он согласится поклониться и служить Ему, укорил и решительно отверг. Так что, если кто со всей страстью предается таковым и вместо них отбрасывает прочь от себя Того, Кого выбрал иметь своим Владыкой и Богом, то каких кар, каких молний [с неба] он не заслуживает за то, что доброго Владыку и благодетеля променивает на дьявола, своего врага и супостата, и даже этого почитаемого мною Солнца не стыдится, делая его свидетелем своего бесстыдства, когда он и своего Создателя со всей готовностью предает из-за земных денег?

42. Я думаю, что это — открытое идолопоклонство. Ибо людьми признано, что Солнце изначально является составным элементом всякой земной природы, а все золото и серебро — попираемая земля, и что благоразумным они не служат ни к чему хорошему. Да и как, когда они не способны даже сохранять подобие образа солнца?

И если даже принявший жребий предстоятельства [в церкви] в своем сребролюбии опускается до нечестивых и скверных сделок [43] и, проповедуя против серебра, продает достоинство священства за деньги — и не за какие-то малые и ограниченнные весом и числом, но и в этом отношении переступающие все границы, — то до какой чрезмерной наглости и безумия не дойдет? Какие горы Кавказа, какие источники Танаиса, какие дикие степи скифов не пересечет позорная молва? Или какое государство устоит, если оно не может похвалиться устойчивостью своих основ?

44. Какой дом и город будет хорошо управляться, когда хранители правил и законов, пренебрегая порядочностью, принижают святилища правосудия, вменяют ни во что авторитет закона, предпочитают ложь истине и беззаконие считают законом, а профанацию судебных приговоров — справедливым приговором? Явную и очевидную погибель своих государств и городов, которую они не перестают день и ночь [готовить], действуя сами против себя, они считают фундаментом, столь же безопасным в своей непоколебимымости и неизменности, как небесные своды. Должно быть, они очень плохо и неискусно смотрят — не лучше чем слепые, которые не моіут видеть даже того, что у них под ногами.

45. Даже видя следующие за ними по пятам плоды их собственной глубокой развращенности и безумия или, лучше сказать, днем и ночью имея перед глазами расплату за свое нечестие, они ничего не замечают, но, пожирая, подобно сумасшедшим, собственную плоть, радуются, как если бы они добавили прибыль к прибыли и к владению владение на земле и в море, а не потерпели нечто диаметрально противоположное, ибо их наказание постоянно проникает до ворот и самых их домов, разгорается подобно огню и на их беду распространяется все дальше, сжигая все, как если бы перед ним стоял сухой тростник.