История Роланда - [34]

53. Истории безоблачного детства. Однажды вечером

Однажды вечером, когда папа ни за что ни про что высек нас с братиками арапником и как ни в чём не бывало сел пить какао с гренками, мы шёпотом спросили у мамы: почему ты вышла за него замуж? Именно за него? И мама шёпотом рассказала нам такую сказку:

— Жил-был давным-давно один мальчик. И вот как-то раз шёл он шёл и увидал милую девочку. Подошёл он к ней и молвил: давай дружить! А она ему в ответ только фыркнула: я люблю кинорежиссёра Кубрика, а ты кто такой? Огорчился мальчик и пошёл дальше. Жил он был и вдруг видит перед собой другую девочку, значительно прекраснее прежней. Улыбается он ей: давай дружить! А она ему в ответ презрительно: я люблю кинорежиссёра Кустурицу, а ты кто такой? Плюнул мальчик и пошёл своей дорогой. Долго ли, коротко ли, странствовал ли, иль на печи лежал, да только встретил тот мальчик снова девочку, на сей раз совершенно ослепительную и блистательную. И говорит он ей, с некоторым сомнением, но всё-таки говорит: давай дружить? Но эта девочка и вовсе его ответом не удостоила, только отгородилась портретом кинорежиссёра Куросавы. И вскипел тогда тот мальчик от негодования, и всклокотал, и взревел страшным басом: погодите же, несчастные! Горе, о, горе вам! Принялся мальчик за дело с усердием и рвением, довольно много времени потратил, но преуспел, и стал он… — мама сделала торжественную паузу, — и стал он художником Кандинским.

— О, маменька!

— О, неужели?

— И вправду это был он?

— Поверить невозможно!

— Да-да, милые. И прибежали те девочки, побросав кинорежиссёров, и прибежали другие, и прибежали ещё третьи, и кто только не прибежал, но поздно уже было…

— А почему было поздно, маменька?

— Потому что. Поздно и всё. Отверг он их. И с тех пор, детки, договорились все девочки мира не отказывать мальчикам ни в дружбе, ни в чём…

Мама промакнула глаза, а мы с уважением посмотрели на папу. Папа неспешно, с достоинством, заправлял в тостер новую партию хлеба.

54. Истории безоблачного детства. О великом мыслителе

Временами наш папа случался в особенно добром расположении духа, и тогда его даже не нужно было просить о рассказах — он сам вылавливал нас и начинал о чём-нибудь повествовать. Опасаясь скукоты, мы с братиками не пускали повествования на самотёк и задавали всякие наводящие вопросы, на всякие интересные темы. Например, за что он полюбил маму. При мысли о маме папа непременно умилялся, сморкался, влажно моргал и начинал рассказывать, всякий раз разное.

— Ваша мама, детки, девочкой была ужасной хулиганкой.

— Хулиганкой? Мама? — мы округляли глаза и недоверчиво качали головами.

— Да-да! Представьте себе, однажды она сконфузила великого мыслителя, — он делал паузу, чтобы мы ещё пуще заинтересовались, и начинал. — Слушайте: жил-был у нас в городе один великий мыслитель, который превзошёл всех в знаниях и мудрости, и мог дать ответ на любой вопрос. Приходили к нему люди из окрестных деревень, из далёких городов и даже из соседних стран, чтобы он разрешал всевозможные затруднения и направлял в сторону истины. Всё мог растолковать мыслитель: и чем озимые лучше яровых, и чем демархия предпочтительнее джамахирии, и чем синус превосходит косинус. Однако же с годами стал мыслитель утомляться людской суетою, стало ему в тягость разъяснять глупцам очевидные вещи. Впервые это произошло во время очередного чемпионата — пришли к мыслителю люди и вопросили: ответствуй, о мудрейший, в самом ли деле Спартак замечательнее Динамо? И если ранее мыслитель пустился бы в обстоятельные доказательства и привёл бы страждущих к неоспоримым выводам, то теперь он только коротко сказал: идите в задницу. Поняли люди, что размышляет мыслитель о великом, и не должно искать у него ответы на слишком простые вопросы. Но и другим вопрошающим стал давать он тот же ответ. Чем Телеман лучше Куперена? Чем целлофан предпочтительнее полиэтилена? Чем Тертуллиан превосходит Оригена? На всё отвечал мудрый старец: идите в задницу. Поняли люди, что перешёл мыслитель на новую ступень познания, и любой земной вопрос для него жалок и примитивен. Стали люди ждать с нетерпением, и даже с некоторым озлоблением — когда же наконец найдётся кто-то, кто задаст достойный вопрос? Но даже когда из Америки позвонил ему выдающийся современный физик и спросил о квантах и кварках, и того послал мыслитель в задницу. Ну так вот, узнала об этом мыслителе ваша мама — а она тогда была совсем девочкой — надела она платьице в горошек, заплела она косички, завязала голубые банты, и пошла к нему. И спросила: может ли, дяденька, быть на свете что-то прекраснее солнышка? Открыл рот мыслитель, да только не повернулся у него язык девочку маленькую выругать, уж очень она была мила да пригожа. И согласился он с нею, что нет ничего прекраснее солнышка, и погладил по головке, и угостил конфетою. И возликовали люди, и понесли на руках и великого мыслителя, и вашу маму-девочку, и оказали им великие почести. И длилось празднование три дня и три ночи…

— Но папочка, разве это хулиганство?

— Хулиганство в чистом виде, даже не сомневайтесь.

55. Истории безоблачного детства. О закатах