История Роланда - [17]

— Как тебя зовут? — спросил тёплым голосом человек с волосами.

— Роланд, — сказал я и добавил почтительно: — сэр.

Тут один из программистов хрюкнул, потом хрюкнул другой и закашлялся, а потом они все вместе расхохотались. Роланд! — гоготали они, — Роланд! Вот умора! Они тряслись от смеха, взвизгивали, хлопали руками по коленкам и утирали глаза. Роланд! Вот потеха! На футболки падали крошки и грибы, на джинсы летели капельки кетчупа. Один только человек с волосами не смеялся и смотрел приветливо.

— У вас есть телефон, сэр? — осмелился я. — Мне нужно позвонить домой, маме и папе. Меня привезли сюда по ошибке.

Он понимающе покивал и обратился к программистам: видите, его сюда по ошибке привезли. Но программисты от этого только пуще развеселились — они уже стонали, выли и, корчась от смеха, сползали на пол.

— Так что же, сэр?

— Что?

— Извольте дать мне телефон.

И тут он с грохотом встал — наверное, ему надоело играть добрячка — сдвинул брови и громыхнул страшным голосом: будет тебе телефон! Несите шапку! Программисты мигом стихли, ссутулились и засуетились по комнате, как муравьи. Двое усадили меня за его стул, двое поднесли и нахлобучили на меня белую меховую шапку. Пахнуло псиной. Из наших белых собачек! — мелькнуло у меня. Пятый стал передо мной и велел закрыть глаза. Закрой глаза! Не закрою! — отчаянно выкрикнул я. А это ты видел? Он выхватил из кармана бритву. Это бритва! Сейчас как полосну! Я в ужасе зажмурился, и они стали что-то делать, чем-то шуршать, щёлкать клавишами, пикать курсорами. Потом всё медленнее, всё тише. Тишина. Я ждал, дышал, сердце стучало. Ничего не происходило. Наконец я собрался с духом и открыл глаза. Темнота.

2A. Истории безоблачного детства. О телах

Нам с братиками с раннего детства хотелось собаку. Хоть какую, хоть самую маленькую болонку, хоть самую беспородную дворняжку, хоть котика. И вот однажды мы не сдержались и открыли своё желание папе, который, как обычно, сидел на балконе и ел черешню.

— А зачем вам собака?

— Ну… Мы будем с ней играть, будем с ней дружить, будем за ней ухаживать. Мы научим её приносить тебе тапки!

Папа засмеялся и переспросил, действительно ли мы хотим собаку. Действительно? Да, да, папочка!

— О, сколь смешон человек в своих желаниях… Вы, детки, похожи на мифического Тантала, но Тантала обезумевшего, который стоит в воде, но не видит её и мучается от жажды.

— Ты хочешь сказать, что у нас есть собака, но мы не видим её?

— Да, дети мои! И эта собака — ваше собственное тело.

— Тело?..

— Тело. Животная оболочка, дарованная вам Господом. Было бы грубой ошибкой, детки, отождествлять себя с телом. Вы это понимаете?

— Понимаем…

— А раз понимаете, отчего бы вам не воспринимать своё тело как обособленное существо? Вот смотрите: я угощаю своё тело черешней. Ам. Ам. За это я прошу тело поднять руку. Смотрите! Видите, как слушается? Тело такое может, что собаке и не снилось! Смотрите: моё тело разговаривает с вами. Оно и читать умеет, и писать, и считать. Разве собака на это способна? То-то же. Подумайте над этим как следует. А я пока выведу своё тело погулять.

Мы подумали, и папина теория сильно впечатлила нас. Утром, поднявшись пораньше, мы начали разучивать со своими телами несложные команды, и, несомненно, добились бы значительных успехов, если бы не мама. Мама выяснила у нас, что происходит, и на следующий же день принесла откуда-то двух белых собачек неизвестной породы, необыкновенно добрых и ласковых. Собачки стали жить у нас. Они лаяли, гонялись друг за другом по палисаднику, и больше всех любили маму, потому что она их кормила.

2B. Истории безоблачного детства. О цирке

Каждое лето к нам приезжал цирк — городок ярких шатров на пустыре. Папа высоко ставил цирковое искусство и непременно водил нас на представления, по нескольку раз в сезон. Нам было интересно и весело: клоуны, фокусники, акробаты, дрессированные звери, мороженое, и мы радовались вместе с папой. А зимой мы читали книжки. И вот однажды мы прочли повесть то ли Джека Лондона, то ли Сетон-Томпсона, уже не помню, в которой описывались мучительства цирковых зверей. Оказывается, они делали трюки вовсе не по доброй воле! Оказывается, никакого воспитания знанием и лаской не было и в помине! Методичное истязание плюс жестокие уловки — вот что было. В слезах мы пришли к папе и вопросили: как же так? Папа, обнимая нас, отвечал, что всякие кошмары и вивисекции происходили только в прошлом веке, а теперь всё уже давно стало хорошо и честно.

И, когда наступило лето, он снова собрался идти с нами в цирк — в первый же день выступлений. И тут выяснилось, что Колик не поверил папе ни на грош. Ночью он встал на кровати и произнёс перед нами речь, в которой живописал чёрного дрессировщика в кожаном фартуке, с окровавленной плетью. А фартук — как вы думаете, из кого он сделан? Но мои братья только посмеялись. Все они доверяли папе. Кроме того, Валику нравились клоуны, Толик обожал эскимо, а Хулио был тайно влюблён в девочку на шаре. Только я пошёл за Коликом.

На следующий день мы с Коликом спрятались в овраге и договорились, что должны сразиться со злом. Мы решили сжечь цирк. А папе мы сказали, что не хотим пропускать любимый мультфильм по ТВ и сегодня с ними не пойдём. Когда они ушли, мы выждали полчаса и побежали в гараж, где стояла канистра с бензином. Мы привязали её к железной тележке и со скрипом повезли обходной дорогой, поближе к заборам. Это было очень тяжело, но мы справились. Потом я катил тележку вдоль цирковой ограды, а Колик наклонял канистру, и бензин выливался ровно, не прерываясь. Мы хотели, чтобы огонь пошёл со всех сторон сразу, и не оставил цирку ни шанса.