История проституции трех эпох - [52]

Многие завсегдатаи театров-варьете приходят специально ради этих уличных проституток. Предпринимателям это прекрасно известно, и потому красивейшие кокотки не только имеют бесплатный вход, но и получают известный процент от дохода с напитков, которые требуют их гости.

Для всех и каждого было ясно, что театр-варьете уже нельзя было устранить из увеселительной программы. Можно было, следовательно, только облагородить его, выдвинуть на первое место более изысканную его разновидность. К этой цели и стремились почти одновременно, с одной стороны, кабаре, а с другой — продиктованная чувством красоты реформа танцев, относящаяся к последним годам. Обе реформы потерпели крушение. Победа осталась за порнографией.

Началось с реформы танца. Обычная форма балетного танца (балансирование на пальцах ноги) была объявлена неэстетичной, неправдоподобной и бесстыдной. В подтверждение последнего упрека указывалось на то, что выставление напоказ облаченных в трико икр и бедер преследует по существу чисто эротические цели о том, что это отчасти верно, уже было сказано. Место облаченных в трико ног занял сначала танец босоножки Айседор Дункан, потом танцы характерные, главными представительницами которых были сестры Визенгаль, Рита Саккетто, Суламифь Раху, Руфь С.-Дени. Все эти балерины решительным образом отказались от трико. Между тем как первые танцевали в духе древних греков, под Штрауса и Шопена, последние воспроизводили индийские и египетские танцы. Нельзя отрицать, что эти танцовщицы создали ряд новых и иногда крупных эстетических ценностей. Однако они не смогли вытеснить трико и юбочки из газа: последние слишком глубоко внедрились в психику публики. Новые балетные звезды оказались лишь преходящей модой, тогда как старые балетные богини хотя и не были неизменно пребывающими в покое полюсами среди вечной смены явлений, зато, несомненно, были теми полюсами, которые именно благодаря своему волнующему и беспокоящему существу сумели противостоять всем возражениям нравственного и эстетического характера, так что ныне их победа вне всякого сомнения.

Следует, впрочем, принять во внимание, что на стороне этих балерин было в большинстве случаев и более высокое искусство (достаточно вспомнить русский балет, и в особенности балерину Павлову).

Таким образом крушение потерпела и крайняя форма эмансипации из-под власти трико и газовой юбки, а именно недавно возникший танец наготы, Nackttanz[139]. Этой формой танца, представленной такими танцовщицами, как Ольга Демон или Вилла Вилланьи, хотели достигнуть еще и другой цели. Танцовщицы хотели не только подчеркнуть целомудрие красивого, нагого тела в сравнении с эротически действующим одетым телом балерин, но и пропагандировать идею не обезображенной ничем телесной красоты. Нет основания сомневаться в искренности их намерений, зато тем больше позволительно сомневаться в чистоте намерений огромного большинства посети-лей этих «вечеров красоты», в чем и признавались многочисленные рецензенты подобных спектаклей.

Победа и здесь осталась за непристойностью. Исчезли среди всеобщего равнодушия и другие реформы, при помощи которых хотели облагородить варьете. Уцелевшие до наших дней жалкие остатки бывшего когда-то в моде кабаре способны продолжать свое похожее на прозябание существование, только вступая без зазрений совести в тесный братский союз с грубейшей непристойностью.

Враг, против которого ополчились, сделался, таким образом, союзником, за которым ухаживали с похотливой улыбкой. Это одинаково приложимо как к Франции, так и к Германии — к тем двум странам, где возникли так называемые кабаре.

Для Германии имеется, правда, смягчающее вину обстоятельство, которое не следует игнорировать, а именно полицейская опека, мешающая духу общественности свободно расправить свои крылья. Даже лучшее кабаре не могло поэтому здесь развить целиком свои возрождающиеся тенденции и было вынуждено с самого начала и навсегда ограничиться половинчатостью. Это снова доказывает решающее значение общей исторической ситуации. Буржуазия — ибо о ней здесь идет главным образом речь, — готовая примириться с полицейским в качестве педагога, очевидно, вовсе не стремится серьезно к регенерации — ни общей, ни частичной. О серьезности такого стремления можно будет говорить только в том случае, когда начнут подумывать об упразднении шуцмана[140] в указанной роли.

ГЛАВА 11. КИНЕМАТОГРАФ

В заключение следует сказать несколько слов о новейшем завоевании в области публичных представлений — о кинематографе.

Нет ничего удивительного, что и здесь очень скоро была пущена в ход непристойность.

Откровеннее всего это делалось во Франции и Италии. Сцены раздевания, любовные приключения, самые разнообразные вариации темы совращения охотно включались в программу кинематографа, продолжая и теперь еще служить одним из главных притягательных средств. Подобные картины тем опаснее, что значительная часть посетителей этих театров состоит из молодежи, и в темном помещении так легко претворить сценическое представление в несомненнейшую действительность. Так оно и случилось, как видно из целого ряда до сей поры не прекращающихся судебных дел. Поэтому в Германии цензура наложила запрет на ленты с эротическим содержанием, однако уцелела похотливо-лживая сентиментальность грубо сенсационных романов, действующих с не меньшей силой на половые центры молодежи.