История под знаком вопроса - [47]
«Непривычно представлять себе историю Древней Руси без красочных описаний походов на Царьград, без рассказа о хитроумном отмщении Ольги жителям Искоростеня, о подвигах шести «храброе» в Невской битве и засадного полка на Куликовом поле. Так же болезненно ощущается разрушение традиционных взглядов на всемирную историю. Тартарен из Тараскона в романе А. Доде был глубоко возмущен, когда ему сказали, что его любимый герой Вильгельм Телль ― легендарная личность, что он никогда не существовал», (стр. 170–171 в книге «Россия древняя и Россия новая»)
Не нужно считать нас, исторических аналитиков, которые ставят сформулированные выше вопросы, излишне подозрительными людьми. Сами историки неоднократно вскрывали подобные грехи своих собратьев по цеху исторического ремесла (правда, сколько бы конкретных случаев фальсификаций, подделок, выдумок и т. п. честные историки ни вскрывали, цех в целом продолжает делать вид, что случаи эти единичны, принципиальной роли не играют и на общую модель прошлого, историками созданную, никакого воздействия не оказывают).
Историческая аналитика «коллекционирует» все такие случаи, выявленные историками, и пытается оценить масштаб данного явления. Забегая вперед, скажем, что явление сие, к сожалению, оказывается столь крупномасштабным, что у любого логически и не предвзято мыслящего человека возникает картина абсолютной недостоверности созданной историками модели нашего прошлого.
Для кого пишется история? Порой создается впечатление, что историки моделируют прошлое не для нас с вами, а для себя, для своих чисто профессиональных целей. А нам (так называемым массовым читателям) отводится роль потребителя исторических романов, «исторических» кинофильмов и телепередач, в лучшем случае, еще и популярных изложений моделей историков. Почему возникает такое подозрение, даже уверенность, в том, что дела обстоят именно таким образом? Потому что историки практически всегда представляют нам свои модели, свои ― в лучшем случае ― гипотезы так, как будто никакого или почти никакого сомнения у них в правильности оных нет. Весь стиль изложения истории должен внушить нам, читателям, что все в порядке, историки владеют своим ремеслом и никаких оснований для сомнений нет и быть не может.
На самом же деле в своих «внутренних» или «научных» публикациях, они только и делают, что спорят о неясных местах в своих моделях, о вариантах своих интерпретаций, выдвигают взаимоисключающие версии истории (см. об этом подробнее в следующих главах). Так почему такая нечестность общественной презентации? Не потому ли, что за частными спорами скрывается общая неуверенность в верности всех основ традиционных представлений об отдаленном прошлом?
Когда начинается более или менее достоверная история: в 1582 году или в 1648 году?
Каждый раз, когда вопрос такого рода формулируется очередным критиком хронологии, он вызывает бурю эмоций. Представители ТИ рассматривают его как очередную провокацию (для них и китайские хроники, «написанные» за тысячи лет до реального изобретения китайской грамоты, ― поставщики достоверной исторической информации). Не слишком радикальные критики ТИ ежатся и задумываются: а не слишком ли далеко докладчик или автор хватил, не помешает ли его радикализм восприятию нашей критики историками.
Не помешает, господа, не помешает: историки не воспримут нашу критику никогда, ни в какой самой умеренной ее форме. Им гораздо проще зарабатывать на жизнь, крутясь в необозримом хаосе «исторических источников» (про их создание после ПВП см. выше), чем начать вникать в малые и средние противоречия, коими пестрят эти самые «исторические источники». А вступать в конфликт с собственной академической мафией и участвовать в трудной борьбе с устоявшимися мифологизированными общественными представлениями, бороться за реформу исторического образования ― кому из них эта головная боль нужна?!
Но все-таки вернемся к поставленному в заголовке раздела вопросу. Разные критики хронологии формулировали его и для года 1000 н. э., и для года 1350. И каждый раз оказывалось, что названная дата слишком оптимистична. Такова же ситуация с годом 1582: в этом году была вроде бы проведена григорианская реформа календаря, в этом году Иисусу Христу (историческому или мифическому) был отведен срок древности в 1582 года, а уже якобы в следующем году Иозеф Юстус Скалигер (о нем я расскажу ниже, во второй части книги) опубликовал величайший исторический бред всех времен и народов, лежащий и сегодня еще в основе общепринятого мифа о прошлом: хронологию мировой истории.
Некоторые из радикальных критиков историографии (например, Пфистер) считали окончание тридцатилетней войны и заключение после нее Вестфальского мира в 1648 году важной вехой в создании ТИ. В ходе войны уничтожались в массовом порядке исторические документы и целые их архивы, история де активно переписывалась в угоду одной из религиозных сторон конфликта. А середина XVII века вроде бы так близка к современности, что по крайней мере то, что происходило после 1648 года не должно подвергаться сомнению.
«В Речи Посполитой» — третья книга из серии «Сказки доктора Левита». Как и две предыдущие — «Беспокойные герои» («Гешарим», 2004) и «От Андалусии до Нью-Йорка» («Ретро», 2007) — эта книга посвящена истории евреев. В центре внимания автора евреи Речи Посполитой — средневековой Польши. События еврейской истории рассматриваются и объясняются в контексте истории других народов и этнических групп этого региона: поляков, литовцев, украинцев, русских, татар, турок, шведов, казаков и других.
Монография посвящена одной из ключевых фигур во французской национальной истории, а также в истории западноевропейского Средневековья в целом — Жанне д’Арк. Впервые в мировой историографии речь идет об изучении становления мифа о святой Орлеанской Деве на протяжении почти пяти веков: с момента ее появления на исторической сцене в 1429 г. вплоть до рубежа XIX–XX вв. Исследование процесса превращения Жанны д’Арк в национальную святую, сочетавшего в себе ее «реальную» и мифологизированную истории, призвано раскрыть как особенности политической культуры Западной Европы конца Средневековья и Нового времени, так и становление понятия святости в XV–XIX вв. Работа основана на большом корпусе источников: материалах судебных процессов, трактатах теологов и юристов, хрониках XV в.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга "Под маской англичанина" формально не является произведением самого Себастьяна Хаффнера. Это — запись интервью с ним и статья о нём немецкого литературного критика. Однако для тех, кто заинтересовался его произведениями — и самой личностью — найдется много интересных фактов о его жизни и творчестве. В лондонском изгнании Хаффнер в 1939 году написал "Историю одного немца". Спустя 50 лет молодая журналистка Ютта Круг посетила автора книги, которому было тогда уже за 80, и беседовала с ним о его жизни в Берлине и в изгнании.
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.