История ордена тамплиеров (La Vie des Templiers) - [106]

Во время пребывания в Лионе Филипп сообщил Папе о некоторых подозрениях, что он испытывает в отношении ордена Храма; Климент, однако, выразил свое полное недоверие. На последовавшей встрече в Пуатье, во время прощания, когда Папа и король вместе шли через большой дворцовый зал, Филипп вернулся к этой теме, но не сразу и не без смущения. По словам Климента, один из секретарей короля изложил суть дела, но Папа снова счел обвинения невероятными.[522]

Как зародились подобные подозрения? Прежде всего, их распространял некий Эскиус из Флуарака, что в диоцезе Ажен, именовавший себя слугой французского короля и игравший роль осведомителя то при арагонском дворе, то при дворе французском.

Именно около 1300 г., в Лериде, в покоях короля Иакова II Арагонского он поделился некоторыми секретами, которые, по его утверждению, выманил у тамплиеров, а именно, что они отрекались от Бога во время своего вступления в орден и поклонялись идолу на своих капитулах. Информатор старался воспользоваться кратковременной ссорой между Иаковом II и магистром Испании и получил от Иакова ответ (иронический?) — «Ежели это будет доказано, я дам вам тысячу ливров ренты и три тысячи ливров из имущества ордена». Выставленный королем Арагонским, Эскиус отправился попытать счастья в Париже подле своего соотечественника Гийома де Ногаре, который тут же понял, какую выгоду он может извлечь из подобного обвинения.[523]

Не вызывает сомнений, что дело тамплиеров, как и дело Бонифация VIII, было взращено Ногаре: именно он велел разыскать и собрать свидетелей, которые были необходимы, чтобы обосновать публичную диффамацию и начать процесс по обвинению в ереси без санкции полномочного обвинителя. Хронист Иоанн Сен-Викторский рассудительно утверждает: «Дело тамплиеров было раскрыто задолго до этого некоторыми командорами и некоторыми людьми, благородными и простолюдинами, которые были тамплиерами и находились в темницах в различных частях королевства, которых Гийом де Ногаре велел собрать как свидетелей и в большой секретности стеречь в темнице Корбей; брат Эмбер, доминиканец и исповедник короля, был их стражем и мог располагать их особами». Не призывает ли нас каноник Сен-Виктора догадаться о его мысли, которую он не может выразить яснее?[524]

Призванный в Курию, чтобы встретить там послов монгольского хана, Жак де Моле прибыл в Пуатье после отъезда Филиппа[525]; он нашел там большую часть великих бальи ордена. Магистр и его совет уже что-то знали об обвинениях, выдвинутых Филиппом; Папа раскрыл им детали, нелепые, но тревожные. По словам Рамбо де Карона, командора Кипра, именно сам Климент дал знать, что их подозревают в поклонении идолу на тайных капитулах. Папа все еще находил эти обвинения «невероятными и невозможными до такой степени, что они не укладываются у него в голове». Но, по настоянию великих бальи, он решился провести расследование, «дабы оправдать их, если Мы найдем их невиновными, или наказать, если они виноваты».[526] Климент сообщил Филиппу письмом от 24 августа, что он намерен раскрыть имеющиеся сведения, и просил короля передать всех свидетелей, которые были бы доставлены ко французскому двору. К несчастью, Папа добавил, что собирается пройти некое лечение в течение сентября, что помешает ему принять королевских послов раньше середины октября. Таким образом, он дал понять Ногаре, что готов начать расследование, но только через шесть или восемь недель. Легист, в свою очередь, постарался ускорить свои приготовления.

14 сентября в Понтуазе Ногаре написал от имени короля и велел разослать секретные послания, адресованные избранным агентам по всему королевству, сенешалям, бальи, прево и особенно новым missi dominici (государевым посланцам (лат)), рыцарям короля. По словам хрониста Амори Оже, эти инструкции были заключены в двойные конверты и должны были распечататься только в назначенный день и час.[527]

В уже знакомых выражениях легист представил мрачнейшую картину преступлений тамплиеров, как если бы преступления эти были уже доказаны:

Прискорбное дело, горестное дело, отвратительное дело, гнусное преступление, отвратительное злодеяние, омерзительный поступок, ужасный позор, нечеловеческий проступок достиг нашего слуха благодаря чистосердечию многих лиц, ввергнув нас в великое оцепенение и заставив трепетать от ужаса <…>[528]

Очищенные от исступленной риторики Ногаре, четыре главы обвинения повторяют одно и то же в отношении церемонии принятия новых братьев на секретных капитулах. Командоры ордена Храма заставляли вступающих отрекаться от Бога и плевать на крест при произнесении своих обетов; они принуждали их к неким непристойным и кощунственным действиям, облачая в одеяние ордена Храма; они предавались содомии и приказывали новым братьям заниматься тем же.

Крайне сходные обвинения уже сослужили службу против Бернара Сессе и Бонифация VIII, но на этот раз Ногаре собирался получить компрометирующие свидетельства с помощью инквизиторов. Неделей позже Гийом Парижский отправил провинциальным инквизиторам письмо, списанное с текста Ногаре, где с точностью повторил уже сформулированные поручения и разъяснения, переданные королевским чиновникам, и к этим поручениям верховный инквизитор сделал некоторые уточнения. «У нас нет намерения вести судебное дело против ордена Храма и против всех братьев вместе, нам нужно только проверить подозреваемых лиц», — говорит он; инквизиторы должны были допрашивать подозреваемых, которых им представляли бы люди короля, и производить расследование по поводу справедливости обвинений делегированной им апостольской властью.