История одной страховки - [3]

О, конечно, он продолжит поиски, уверял меня Кетл, когда воспрянул немного духом, но в свое личное время, и он по-прежнему продолжал свое занятие. Да, это было именно так!

К концу первого года все шло так, как я предвидел. Правда, война началась в сентябре 1939-го — почти на год позже, чем я предполагал. И тогда моя страна не спешила вступить в нее, и тут я вспомнил, как в прошлый раз нам удалось не ввязываться целых три года, вплоть до 1917-го, и знал потому, что война обязательно начнется и для нас.

Мне показалось, что второй год был самым тяжелым. Однако теперь это уже не звучит так впечатляюще. Теперь и 1945 год канул в вечность. А я потерял Милдред. Конечно, мы встречались, но встречи были тайными и к тому же через неравные промежутки. Так случалось из-за того, что Кетл по-прежнему был поблизости. И более того, я почувствовал отсутствие внимания Милдред ко мне. Я никогда не собирался жить в одиночестве. Из меня плохой повар и никудышный хозяин. Я стал выглядеть совсем опустившимся, но по-прежнему в моей голове вертелась мысль о десяти тысячах долларов, которые ожидали нас.

В тот первый год было обнаружено много тел, так как в крупных городах их находят каждый год. И каждый раз меня вызывали посмотреть, не Милдред ли это?

Естественно, я боролся с искушением сказать: «Да, это она» — и покончить с этим делом, которое могло принести деньги таким путем. Но я не сдавался. Во всем свершившемся было что-то от настоящего убийства. Но я не был преступником! Я не мог совершить преступления.

В течение следующих двух лет Милдред и я приспосабливались к происходившим в нас переменам и к событиям, которые были нами предусмотрены.

Мы вступили в войну в самом конце 1941 года.

Я нашел работу по моей специальности получше, чем работа финансового контролера, и стал хорошо зарабатывать. Так же обстояли дела и у Милдред. Мы оба были бережливыми людьми, и, казалось, имей мы чуть больше десяти тысяч, смогли бы купить маленькое апельсиновое ранчо в одном из лучших, по нашему мнению, местечек Калифорнии.

Радовало также и то, как внешне изменилась Милдред. К концу пятого года, который был тридцать восьмым годом ее рождения, она выглядела моложе и привлекательнее, чем в тот день, когда мы задумали нашу операцию. Я не мог видеть ее подолгу, и это все из-за Кетла, напоминавшего теперь огромный котел больше чем когда бы то ни было раньше. Уволившись из полиции, Кетл купил небольшой домик именно в том квартале, где я жил.

Не думаю, чтобы он сделал это совершенно умышленно. Он планировал купить дом где-нибудь по соседству и случайно нашел то, что хотел, всего в четырех домах от меня. Поселившись, Кетл поставил меня в известность и при этом сказал тоном человека, который приглашает приятеля сыграть еще один турнир в шахматы: «Вот видите, Партридж, я не перестал заниматься вашим делом. Да, сэр! Я не отступил!» Он весело усмехнулся и ушел вперевалку.

Шесть лет усилий. Я зарабатывал эти десять тысяч, жертвуя всем и терпя лишения. Это сделало меня одержимым. И я уже не имел права допустить ошибку.

Вот почему я видел Милдред очень редко.

Появилось также и другое осложнение. Я написал страховой компании наивное письмо, в котором ставил ее в известность о намерении получить свои деньги. Тотчас последовал неслыханный взрыв активности. Вновь по всем местам стали носиться инспектора. Я говорю вновь, потому что, без сомнения, компания занималась в свое время расследованием дела по исчезновению Милдред. Кетл возмущался действиями инспекторов не меньше, чем я, но мне не становилось от этого легче. Он возмущался оттого, что копались в его источнике информации.

Он не сдавался, я думаю, отчасти потому, что не мог он стерпеть того, как удачно мне удалось спрятать тело и как неудачно он его ищет. Не мог он примириться с этим. Теперь перед ним был свершившийся факт. Но можно было определенно сказать, что Кетл превратился в надоедливого человека.

Я решил уехать сразу после того, как истечет этот последний год и можно будет получить десять тысяч. Тогда оставалось меньше года — только девять месяцев. Шесть лет и три месяца позади! Задумайтесь над тем, что я сказал. Задумайтесь, что эти годы означали для меня. Вычеркнут из жизни большой отрезок времени, если рассуждать вообще, но для меня это было еще страшнее. Потому что я не жил. Я только горел от волнения, ждал.

Вскоре Милдред пришла навестить меня. Она пришла поздним вечером, поэтому было достаточно безопасно, но я был выведен из равновесия и раздражен. Мне кажется, я говорил с ней тогда слишком резко.

Она была великолепно одета и выглядела очень мило и привлекательно. Мое раздражение почти мгновенно прошло, и я подошел к ней. Я обнял ее, но она ушла в сторону и затем сказала прямо:

— Фрэнк, я желаю развода.

Я был ошеломлен. Поражен.

Я не узнавал ее. Она была совсем незнакомой.

— Мы слишком долго находились вдали друг от друга, — продолжала она с непоколебимой решительностью, которая была неизвестна мне раньше. — Я не испытываю никаких чувств к тебе теперь. Я построила новую жизнь, у меня новые друзья и новая любовь.

— Но наш план! — возразил я. — Только девять месяцев!