История одной семьи - [21]

Эстонец отвёл нас подальше от пограничных патрулей и сказал: «До Нарвы — 35 километров. Идите прямо-прямо. Не советую приходить в гостиницу вечером. Лучше переночуйте в поле». Мы пошли и вскоре наткнулись на пограничную заставу. Хотя я была абсолютно бесстрашной, никогда не верила, что со мной может случиться что-нибудь плохое, но всё-таки отметила неприятное ощущение в животе. Тут Алёша меня обнял, стал что-то нашёптывать, будто мы влюблённая парочка. Видно, мы показались пограничникам глупыми и безобидными. Именно наша глупость, невинность, спасали нас. Мы настолько не чувствовали себя виноватыми, что и другие нас такими не чувствовали. И не остановили. Мы свалились где-то в поле, переночевали. Утром подходим к Нарве. Осталось несколько километров. Хочется есть и пить. Я начала похныкивать, за что получила от Алёши нагоняй — подумаешь, прошла 35 километров, солдат называется.

В Нарве он потряс меня знанием заграничной жизни. Говорит: мужчину и женщину не пустят в гостиницу без вещей. Значит, прежде всего надо купить чемодан. Но магазины ещё закрыты. Наконец дождались открытия базара, купили хорошенькую, чистенькую белую корзину, сложили в неё наши свёртки. И ещё Алёша знал одну вещь — нужно идти в хорошую гостиницу, в дешёвых бывают облавы, ищут воров и проституток, а нам попадать в полицию совсем ни к чему. Нашли дорогую гостиницу. У входа — дородный швейцар в шитом мундире. Подходим, вдруг я вижу Алёшу со стороны — в новом синем костюме, а брюки коротковаты. Швейцар посмотрел на него, на корзину, на меня и заявляет, что все номера заняты. Алёша был несколько обескуражен. Идём дальше. Он говорит: «Надо поискать гостиницу подешевле. Боюсь, не такой у нас вид, чтобы соваться в дорогую». Наконец устроились.

Я падала с ног от усталости, не хотела идти обедать, Алёша ругался: «Что же будет дальше, если ты так расклеилась с самого начала, из-за таких пустяков?» Все деньги и материалы анархистов он зашил в специальный пояс, который надевался прямо на тело. На ночь снял пояс. Утром ушли из гостиницы, и вдруг он вспомнил, что забыл пояс в номере. Вернулся и нашёл его на месте. Везло нам невероятно! Могли бы остаться без копейки, а деньги ведь даны были не лично нам, а на мировую революцию.

Из Нарвы мы отправились в Ревель. Из Ревеля — помнил Алёша — идут пароходы в Германию. Приезжаем на последнюю станцию, выходим на платформу и видим надпись: Таллин. Бросились назад к поезду, но у него хватило соображения догадаться, что Ревель переименовали в Таллин. «Это, — говорит, — Ревель, и ничего другого». От бельевой корзины мы отделались ещё в Нарве и приобрели чемодан. С чемоданом у нас вид стал приличнее. Имея опыт, сразу направились в скромную гостиницу. Алёша решил: не надо спешить, мы должны знакомиться с западной жизнью. Пошли в ресторан.

Сама по себе Европа не произвела на меня никакого впечатления. Я знала по литературе, что пока в стране нет революции, в магазинах есть товары. Но ведь это всё — для богатых. И всё равно — скоро здесь тоже будет революция. Но обилие еды нас потрясло. До этого я не знала, что значит по-настоящему есть. А Алёша хорошо питался только в ссылке, на царские деньги. Утром в ресторане мы взяли по огромному куску жареного мяса с луком. В обед — от добра добра не ищут — взяли то же блюдо. Три раза в день ели «цвибель-клопс». Как только наши желудки выдержали! Потом, конечно, пошли в кино. На другой день стали изучать русские и немецкие газеты. Алёша ведь — человек бывалый, он знал, что с жизнью буржуазного общества нужно знакомиться по газетам, ну и ходить повсюду, смотреть. Прежде всего мы поняли, что едим мы не так, как полагается. Конечно, мы садились в сторонке, чтобы не привлекать к себе внимания. Самое главное — чтобы нас приняли за обычных людей. Даже в дешёвой гостинице, перед горничной, важно было выглядеть, как все. Но выглядеть, как все, оказывается, трудно. Едва ли принято заказывать три раза в день по огромному куску мяса.

Нам надо было ехать в Берлин. Алёша думал, что в Европе — те же патриархальные порядки, что были до Первой мировой войны, и собирался просто прийти на вокзал и купить билет. Когда он в прошлом путешествовал, у него не было денег, и он считал, что, если берёшь билет первого или второго класса — пожалуйста, можешь ехать куда угодно. Но теперь для поездки за границу нужна была виза. А раз нужна виза, требуется объяснить цель поездки. Допустим, он едет искать работу. Но оказалось, что тем, кто ищет работу, не дают просто так визу. Наконец, мы узнали самое страшное: для того, чтобы просить визу, нужен паспорт. В общем, нам пришлось просидеть в Ревеле полтора месяца. Мы изучали объявления в газетах, искали всякие предложения для иностранцев. Прочли про санаторий в Шарлоттенбурге, где лечат от каких-то болезней. Допустим, я больна, он меня сопровождает на лечение. Но нужен паспорт. Что делать? Мы ничего не могли придумать и решили, что я отправлюсь назад в Россию тем же путём, он-то один сможет устроиться на пароход. Я была в отчаянии оттого, что приходится расставаться. К тому же — он теперь будет заниматься мировой революцией без меня! Но делать нечего — я не должна ему мешать. Села в поезд, идущий в Нарву, рассчитывая оттуда добраться до России.