История одной недописанной книги - [3]

— Сказали, что им нравится мой талант, но в другом русле. Советским людям нужны сюжеты, фильмы, виртуальные постановки, но правдивые. В жанре неореализма. Знаешь, что такое неореализм?

Диана, улыбнувшись изящной фигуркой губ, замотала головой.

— Это когда каждый раз ощущаешь реальные прикосновения по-новому, — и Андрей поцеловал девушку, а по Малекуну плыли неспешные тени прохожих.

Так же неспешно подошли они. Человек восемь, сразу и не посчитаешь, оборванные, грязь и вонь, зияют дырами в зубных рядах и манкируют нахальством. Бандиты, не иначе. Такие промышляют палёным ромом и сигарами, воруют крохи, у кого они ещё остаются, а в ночное время грабят. Они не собирались разговаривать. Двое схватили Диану и сразу поволокли куда-то в переулок. Остальные набросились на Андрея, окружив со всех сторон.

Вулканов, как и любой советский мужчина, умел драться, а перед командировкой прошёл спецкурс рукопашного боя. Если бы не внезапность и предательская расслабленность, он мигомрасправился бы с подлецами. Но всё случилось так, как случилось, и когда Андрей догнал бандитов, тащащих Диану и испускавших слюни в предвкушении сочного тела, его белоснежную рубашку испортили три кровавых пятна. Он одолел их на раз-два: одного правым сбоку точно в челюсть, другого мощным пинком между ног.

— Андреас, mi Dios, SantísimaMaría[6], ты ранен, Андреас! — Диана в одно мгновение превратилась в растрёпанную истерику с трясущимися руками.

— Бежим, скорее! — он взял её за руку и юркнул в ночную Гавану.

Остановиться им пришлось уже через пять минут, хотя они бежали так быстро, что оказались за несколько кварталов от происшествия. Андрей умирал. Он свалился на пыльную дорогу, жутко побледневший. Диана упала рядом, рыдая на его груди, насквозь пропитанной кровью.

— Miamor, ты должна знать, — кашляя, сказал он, — я не сам решил приехать на Кубу. Меня послали как агента влияния. Всё то время… когда… ты меня не видела… я помогал готовить вашим революцию. Хосе Рауля я узнал не в кабаре, где ты пела… он один из предводителей партизан. Но я влюбился в тебя с первого взгляда, я люблю тебя… это правда.

— Андреас, дорогой мой, пожалуйста, не оставляй меня здесь одну… — она лила горькую жидкость на окровавленную грудь, сотрясаясь всем телом.

— Ты не останешься здесь, — он достал из кармана маленькую металлическую капсулу, открыл крышечку и нажал кнопку, — ты часто говорила мне, что хочешь увидеть мою страну. Ты сможешь… иди сейчас домой, не оставайся здесь. Меня заберут… потом… я… люблю… тебя…

Голос превратился в бульканье, бульканье в хрип, хрип в мёртвое молчание, молчание в опустошение, опустошение — в бессмысленную дорогу, которая привела Диану в её дом. Дверь, кровать, спёртый воздух и долгие, долгие рыдания.

Потом, сквозь душившие слёзы Диана прикоснулась к единственному, что подогревало её потухшее сердце — текстовику с недочитанной книгой. Случилось то, что иногда случается с людьми во время шока: разум отказался воспринимать мир внешний и целиком погрузился в мир внутренний, где Сутока должен был стать Мастером и восстановить Империю. Но и здесь Диану ждало разочарование: книга не была дописана. Андрей никогда не говорил ей этого. Сначала она хотела было разрыдаться, но потом вскочила с кровати, нашла в покосившемся шкафу пачку старой жёлтой бумаги и обгрызенный карандаш, легла прямо на пол (стола в её конуре не было) и принялась писать.

«Амин не стал хоронить Сутоку, а собрал пепел после кремации в железную чашу и тщательно закрепил крышку. Мастер Сутока успел сказать ему перед смертью, что хочет быть развеян над Атлантическим океаном. Там, где он писал своё учение, и где много лет тому назад был развеян прах древнего мудреца, положившего начало их вере. Амину не пришлось собираться долго, адепты неокоммунизма никогда не имели много вещей. Всё самое ценное они хранили внутри себя».

Диана услышала, как охнула её дверь, надсаженная с другой стороны. Успеть спрятать листы и текстовик не было никакой возможности, но человек в тёмном, как ночь, комбинезоне, подчёркивающем атлетическую фигуру, явился не за этим.

— Where’she? — спросил он, не ожидая услышать ответа на русском койне.

— Он мёртв. Его убили! — Диана уже стояла во весь рост, но глядела на солдата снизу вверх.

Так они изучали друг друга с минуту, а потом девушка почуяла новый приступ рыданий, и на этот раз не сдержалась. Ночной гость аккуратно взял её за плечи, не притягивая ближе, и вдруг Диана ощутила облегчение. Словно комокболи вдруг вынули из груди и обрезали верёвочку, которой он упрямо цеплялся за нутро. Правда ли, что этот человек владел способностью избавлять от душевной боли?

— Мне нужно найти его тело, а потом полетим назад. Ты полетишь?

— В СССР? — хлюпая, спросила она. — Да, полечу.

— Тогда собери всё нужное тебе прямо сейчас.

Диана окинула взглядом комнату. Двухместная кровать, шкаф, окно. Всё самое нужное она уже держала в руках: непонятное ей устройство под названием «текстовик» и одну недописанную книгу.