История Невского края - [84]
>[182], где господин порутчик фон Меинерт, пока жестокая стужа продолжалась, перед Голштинскими воротами изо льду льва длиною в 7 футов так искусно изобразил, что онаго бы никакой рещик из дерева лучше вырезать не мог. Около сего льва зделал он также изо льду болверк>[183], а на оном 5 пушек, одного салдата и бутку.
Но здесь в Санктпетербурге художество гораздо знатнейшее дело изо льду произвело. Ибо мы видели из чистого льду построенной дом, которой по правилам новейшей архитектуры расположен, и для изряднаго своего виду и реткости достоин был, чтоб по крайней мере таково ж долго стоять, как наши обыкновенные домы, или чтоб в Сатурна как в число звезд перенесен был.
<Крафт рассказывает о замысле постройки Ледяного дома и о попытке его поставить на льду Невы. Попытка оказалась неудачной, так как лед на реке не выдержал тяжести постройки и начал ломаться.>
Потребные к тому материалы Нева река в довольном числе подавала, и надлежало только выбрать такое место, которое бы сие достопамятное строение способнее нести могло. Оное найдено было в знатнейшей части сия столицы, и между двумя весьма достопамятными строениями, а именно между созданною от блаженныя и вечнодостойныя памяти Императора ПЕТРА Перваго Адмиралитейской крепостью, и построенным от блаженныя ж и вечнодостойныя памяти Государыни Императрицы АННЫ>[184] новым зимним домом>[185], которой для своего великолепия достоин всякого удивления. На сем месте строение опять началось; самой чистой лед на подобие больших квадратных плит разрубали, архитектурными украшениями убирали, циркулом и линейкою размеривали, рычагами одну ледяную плиту на другую клали, а каждой ряд водою поливали, которая тотчас замерзала, и вместо крепкого цементу служила. Таким образом, чрез краткое время построен был дом, которой был длиною в 8 сажен или в 56 Лондонских футов, шириною в 2 сажени с половиною, а вышиною вместе с кровлею в 3 сажени>[186], и гораздо великолепнее казался, нежели когда бы он из самого лучшаго мармора был построен, для того, что казался зделан быть бутто бы из одного куска, и для ледяной прозрачности и синяго его цвету на гораздо дражайшей камень нежели на мармор походил. <…>
На каждой день всякому позволено было в сие строение ходить и оное смотреть, но от того произошла было беспрестанная теснота, так что вскоре надлежало там караул поставить, дабы оной при чрезвычайном собрании народа, которой туда для смотрения приходил, содержал некоторой порядок. <…>
Напереди перед домом стояло 6 ледяных точеных пушек, <…> которые имели колеса и станки ледяные ж, что и о всем последующем разуметь должно, разве что неледяное случится, о чем именно упомянуто будет. Помянутыя пушки величиною и размером против медных трехфунтовых зделаны и высверлены были. Из оных пушек не однократно стреляли, в котором случае кладено в них пороху по четверти фунта>[187], а при том посконное или железное ядро закачивали>[188]. Такое ядро некогда в присутствии всего Императорского придворного штата в расстоянии 60 шагов доску толщиною в два дюйма насквозь пробило. <…>
Еще ж стояли в том же ряду с пушками две мортиры. <…> Оныя мортиры зделаны были по размеру медных мортир против двухпудовой бомбы, из которых многократно бомбы бросали, причем на заряд в гнездо по четверти фунта пороху кладено. Напоследок в том же ряду у ворот стояли два делфина… Сии делфины помощию насосов огонь от зажженной нефти из челюстей выбрасывали, что ночью приятную потеху представляло. Позади помянутаго ряду пушек и мортир зделаны были около всего дому из ледяных баляс изрядные перилы, между которыми в равном расстоянии четвероугольные столбы стояли… Когда на оной дом из близи смотрели, то с удивлением видна была вверху на кровле четвероугольными столбами и точеными статуами украшенная галерея, а над входом преизрядной фронтишпиц в разных местах статуами украшенной… Самой дом имел дверные и оконнишные косяки также и пилястры выкрашенные краскою на подобие зеленаго мармора.
В оном же доме находились крыльцо и двои двери… при входе в дом были сени… а по обеим сторонам покои… В сенях были четыре окна, а в каждом покое по пяти окон, в которых как рамки, так и стекла из тонкаго чистаго льду зделаны были. Ночью в оных окнах не однократно много свеч горело, и почти на каждом окне видны были на полотне писанныя смешныя картины, <…> причем сияние сквозь окна и стены проницающее преизрядной и весьма удивительной вид показывало. В перилах кроме главнаго входа… находились еще двоисторонния ворота… и на них горшки с цветами и с померанцовыми деревьями; а подле них простыя ледяныя деревья, листья и ветви ледяные ж имеющие, на которых сидели птицы, что все изрядным мастерством зделано было…
<В одном из покоев> стоял уборной стол, на котором находились зеркало, несколько шандалов со свечами, которые по ночам, будучи нефтью намазаны, горели, карманные часы и всякая посуда, а на стене висело зеркало. <…> Тут видны были преизрядная кровать с завесом, постелею, подушками и одеялом, двои туфли, два калпака, табурет и резной работы комель>[189], в котором лежащия ледяныя дрова нефтью намазанныя многократно горели
В монографии на основе широкого круга русских и иностранных источников рассматривается социально-политическая история Галицко-Волынской Руси XI–XIII вв. Изучаются процессы формирования городских общин Галичины и Волыни, их борьба за независимость от Киева, особенности политического развития, межобщинные противоречия и конфликты. Значительное внимание уделяется социально-политической роли бояр, раскрывающейся во взаимоотношениях с княжеской властью и рядовыми гражданами, формированию и деятельности боярской думы, ее месту в системе государственных институтов.
В книге рассматривается вклад ученых советского времени в развитие исторической науки. Автор стремится к восстановлению связи времен. Он полагает, что история историков заслуживает не меньшего внимания, чем история описываемых ими событий. Создавая «историографические портреты» ученых, описывая их жизненный путь, творчество, среду, автор стремится показать позитив – то, что внесла советская историческая наука в мировую историографию, а также роль индивидуального вклада в науку в условиях идеологического давления.
Книга «Покоренный Кавказ» впервые увидела свет в Санкт-Петербурге в 1904 г. Альвин Андреевич Каспари – выходец из Германии, русский издатель и книготорговец. Он издавал журналы «Родина», «Новь», «Всемирная новь», серии книг «Библиотека романов», «Дешевая библиотека русских классиков» и такие научно-популярные труды, как «Всемирная история Каспари». В книгу «Покоренный Кавказ» входит 14 очерков, рассказывающих о природе, народонаселении и истории Кавказа с древних времен до конца XIX века. Главное внимание уделено драматическим событиям Кавказской войны, завершившейся пленением предводителя горцев Шамиля.
Барон Сигизмунд Герберштейн (1486–1566) — выдающийся дипломат на службе императорского дома Габсбургов. Исполняя поручения своих венценосных повелителей, он исколесил всю Европу, встречался с влиятельными и знаменитыми людьми. Среди его собеседников — христианский император Карл V и повелитель правоверных султан Сулейман Великолепный. Герберштейн дважды побывал в Московском государстве, где вел переговоры с великим князем Василием III. Его увлекательная книга «Московия» впервые дала европейцам подробное описание далекой и загадочной страны, ее людей и их нравов.
Первое правовое исследование в отечественной науке, посвященное юридическим аспектам организации и деятельности Парижского Парламента на протяжении всего времени его существования.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.