История Невского края - [48]
Таким образом, к концу XVII века процент коренных жителей Ингрии, несколькими поколениями предков связанных с этой землей, стремительно уменьшался. И надо сказать, подобная ситуация складывалась здесь далеко не первый и, увы, не последний раз. Волны репрессий и вынужденных миграций, прокатывавшиеся по Балтийско-Ладожскому краю в течение всей его переменчивой истории, приводили порой к почти стопроцентной смене населения (вспомним осевших здесь беженцев из западной Карелии после Ореховецкого мира, «выводы» новгородцев и переселение на их земли московских помещиков при Иване III, опричный разгром Ивана IV). Вместе с прежними жителями должны были исчезнуть и их жизненный уклад, традиции, принципы общественной и политической жизни, устойчивые представления и духовные ориентиры. Все это, конечно, пропадало, но, как потом выяснялось, ненадолго. Логика места брала свое: то, что казалось навсегда уничтоженным и забытым, возрождалось в новых поколениях. Территория, по своей природе предназначенная быть местом встречи цивилизаций, местом взаимопроникновения, обмена культурными ценностями, воспроизводила в населявших ее людях необходимый для выполнения этих функций культурно-психологический тип. Так произошло и в XVII веке: в жителях Ингерманландии периода шведского правления отчетливо проглядывают типологические черты, которые были свойственны обитателям этого края и в новгородское время.
Так, для обитателей Ингрии характерно, что в борьбе со своими угнетателями — помещиками, приказчиками или богатыми арендаторами — они прибегали не к бунтам и мятежам, а предпочитали апеллировать к закону и суду. Более того, среди подписавших сохранившиеся до наших дней жалобы были как православные — ижоры и русские, так и финны-лютеране. Несмотря на то, что суды и властные инстанции благоволили господам, а не жалобщикам, им все-таки во многих случаях удавалось отстоять свои права. Главным достижением местного населения стало установление в 1690-е годы стабильных, утвержденных законом податей.
Жалоба жителей Ингерманландии и Кексгольмской губернии. Подписи лютеран и православных встречаются вперемежку
Таким образом, мы вновь находим у жителей Невского края и высокий уровень правового сознания, и доверие к власти вместе с нежеланием слепо ей подчиняться, и способность к самоорганизации, и конфессиональную и этническую терпимость. Эти качества в значительной мере были присущи обитателям разноязыкого Ниеншанца, сходного многими чертами с древним Новгородом и особенно с Ладогой. Подобно новгородским или ганзейским купцам, представители местного торгового сословия вполне могли ради важных политических или общественных целей поступиться своей сиюминутной выгодой. Так, ниенские купцы помогали финансами правительству во время Северной войны и даже снаряжали на собственный счет корабли для перевоза войск.
В культурно-психологическом отношении жители Ниеншанца представляли «бюргерский» тип, сформировавшийся на протяжении Средневековья в европейских торгово-ремесленных городах — наследниках тех самых виков, о которых мы говорили в связи с древней Ладогой. Города в Европе X–XV веков являлись независимыми самоуправляющимися коммунами с собственным законодательством (Магдебургское право), судом и т. д. Справедливо замечает историк Р. Пайпс: «О хартиях, добытых средневековыми городами у властителей земель, где они находились, можно сказать, что они заложили основу современных гражданских прав». В XV–XVII веках, в эпоху абсолютизма, большинство европейских городов, подобно близкому к ним Великому Новгороду, утратило свои былые вольности, однако созданная ими культурная модель, которую мы можем назвать «бюргерской», и порожденные ею феномены — от этической традиции до учреждений городского самоуправления — продолжали существовать и во многом дожили до наших дней в виде политических и административных институтов современной Европы.
Есть все основания говорить о преемственности между ингерманландским сообществом и предшествовавшим ему новгородским. Заметим, что даже в течение тех 140 лет, когда невские земли формально находились в составе российского государства, власть Москвы над ними в значительной мере ослаблялась постоянными претензиями на них со стороны Швеции, так что для сохранения в течение XVI века специфической новгородской социально-культурной традиции ситуация здесь была более благоприятной, чем даже в самом Новгороде, который под давлением московской деспотии фактически прекратил свое существование. А в условиях более лояльного шведского режима новгородская традиция неизбежно должна была вновь войти в силу.
Продолжилась ли она или исчезла после нового завоевания Невского края, мы увидим, рассматривая историю города, сменившего на берегах Невы шведский Ниеншанц.
Мы, Кристина, и проч., и проч., сим объявляем, что, как Его Королевское Величество блаженной памяти Государь, достославный Родитель Наш
