История меланхолии. О страхе, скуке и чувствительности в прежние времена и теперь - [47]

, — утверждает Фредрик Бёэк*. В романе «Юность Мартина Бирка» главная тема — тоже меланхолия. «Почему печален Мартин Бирк? — спрашивает Фредрик Бёэк и сам отвечает, — потому что ему скучно». Он тоже бесцельно бродит по улицам и переулкам, демонстрируя безволие и бесплодно размышляя о бренности всего сущего.

В произведении Сигфрида Сивертса³⁰ «Фланёр» (1914) мы встречаем такого же анемичного персонажа. Тщетно пытается он стряхнуть с себя «морок, ослабляющий члены, закрывающий глаза и насылающий пустые фантазии». Магию «мертвой зоны» не преодолеть. Мир представляется герою усталым и безразличным. По своему мироощущению этот человек — импотент, который имеет одно-единственное сильное желание — красиво уйти из жизни.

В новелле Томаса Манна «Паяц» изображается еще более страшная ситуация — отвращение к самому себе. Главный герой постепенно теряет стержень, ему грозит полный распад личности. «Скука? Я знаю, что это... Сидишь у окна, куришь сигарету, и вдруг накатывает чувство отвращения ко всему и к себе самому. Страх овладевает тобой, ты вскакиваешь и бежишь куда-то...»³⁷

Окружающий мир представлялся фланёрам опасным, они были одиноки, их души (как у денди) «трепетали на ветру в поисках тела», не способные сопереживать кому-то кроме самих себя. И все же фланёры, подобно меланхоликам, принадлежали к элите общества. У Яльмара Сёдерберга, например, есть слова о «меланхолии, отличающей благородных людей». Она могла принимать форму естественно-научных рассуждений, быть сухой и холодной, неуверенной и мечтательной, даже больной и прогнившей, однако «статус ее повсюду был высок».

Из сказанного видно, что образ фланёра выходит за рамки литературного персонажа. На рубеже веков в Европе пациенты валом валили к невропатологам с различными симптомами из широкого меланхолического репертуара. В Швеции 23-24-летние молодые люди жаловались на подавленность, страхи и непонятное бессилие. Страхи можно было измерить: количество самоубийств в Швеции с 1901 по 1910 год сильно выросло³⁸.

Называть это депрессией с медицинской точки зрения допустимо, но такой подход не объяснит причины данного явления. Меланхолия, как мы знаем, есть результат отношений между личностью и окружающим миром. Личность фланёра представляет собой алиенированный³¹ феномен, продукт модернизации общества и буржуазной амбициозной культуры. Молодые люди из высших слоев общества могли реализовать себя либо в жестком мире бизнеса и финансов, либо в государственном учреждении или университете с их застывшей иерархией. Была также небольшая возможность выразить себя в искусстве. Строгая регламентация жизни, судя по всему, привела к возникновению нового типа человека, человека без определенных свойств. Он пассивен, постоянно находится в оборонительной позиции, много времени уделяет самоанализу, привык скрывать свои чувства, боится контактов. При этом он ненавидит сентиментальность и может благодаря этому производить впечатление бескорыстного правдолюба.

Фланёр относится к числу наиболее сложных типов личности, существовавших на рубеже веков. Это яркий и одинокий человек, не имеющий контактов с окружением — воплощение скрытой болезни нашего века. Он живет в массе людей, но не принадлежит ей. Он сосредоточенно наблюдает, всегда сохраняя дистанцию, и никогда не идентифицирует себя с тем, что наблюдает. Его роль можно назвать эстетской позой, а можно — неспособностью жить в мире людей. Торстен Экбум применительно к Кафке предложил использовать термин экзистенциальная неуверенность³⁹. Для таких людей характерно особого рода отчуждение, не-бытие. Мир представляется фланёру игрой теней. Он мучается оттого, что не ведает обычных радостей жизни — семейных, дружеских, любовных, — но не пытается это изменить. Собственное тело кажется ему чужим. Его сексуальность парализована. В историях болезни того времени нередко фиксируются характерные для фланёров физические, психические и сексуальные проблемы. Стокгольмский врач Фритьоф Ленмальм много размышлял о том, как с точки зрения медицины определить бесцельное времяпрепровождение и пассивность, чтобы представить себе клиническую картину.

Был, например, в 1915 году случай, когда два брата из знатной семьи решили пренебречь карьерой и буржуазными условностями. Родственники настояли, чтобы они обратились к врачу. Младший, 27-летний, был помешан на путешествиях и постоянно находился в разъездах. Ему Ленмальм поставил диагноз: вагабондизм³². У старшего (35 лет) проблема иная: «Не хочет ничего делать»⁴⁰.

Холодная скука: личность денди

Вопрос о том, относятся ли денди к меланхоликам, решается для них, так же как и для фланёров, неоднозначно⁴¹. Основное настроение — экзистенциальная скука, но проявляется оно иначе: обильной жестикуляцией, экстравагантностью и внешней театральностью. Меланхолия денди стилизована.

Как социальный характер они представляют собой противоречивый феномен, описанный Бодлером в эссе «Денди» (1868)⁴². Они возникли в тот период, когда демократические тенденции в обществе ослабли, и у амбициозных молодых людей появилась возможность образовать новую элиту, исключительность которой состояла в обладании особыми качествами. Денди с презрением относились к обыденности и усредненности и потому пришлись по сердцу как честолюбивой средней буржуазии, так и аристократии, привилегированное положение которой находилось под угрозой. Среди денди были люди без прошлого, без титулов и высоких должностей, с резко антибуржуазными настроениями. Они подчеркивали свою особость внешними атрибутами, которые всегда были в почете у элиты, поэтому денди пользовались в светских салонах популярностью. Денди стали законодателями моды и мерилом хорошего вкуса. Дендизм эстетизировал детали. Надушенный носовой платочек и прихотливое одеяние словно бы ограждают денди от всего грубого и низкого.