История меланхолии. О страхе, скуке и чувствительности в прежние времена и теперь - [41]
Но Вертер символизирует собой также общечеловеческие проблемы: мучительную тоску, ощущение бессмысленности существования.
Эта экзистенциальная меланхолия и есть сплин.
Краткое содержание книги:
Молодой художник Вертер приезжает в небольшой городок Вальхейм, чтобы отдохнуть от света. Его первые письма к другу Вильгельму экзальтированны и восторженны. Но радость кажется напускной. Едва заметные симптомы свидетельствуют о том, что боль в душе молодого человека нарастает. Вертер напоминает другу о прежних резких перепадах настроения и переходах «от уныния к необузданным мечтаниям, от нежной грусти к пагубной пылкости»>3. Так уже бывало, и может случиться вновь. Спасает только одиночество.
«Я теряю дар речи, Вильгельм, когда наблюдаю, какими тесными пределами ограничены творческие и познавательные силы человека, когда вижу, что всякая деятельность сводится к удовлетворению потребностей, в свою очередь имеющих только одну цель — продлить наше жалкое существование... Я ухожу в себя и открываю целый мир!»
Боль проистекает от сознания, что все материальные потребности удовлетворены, а жизнь бессмысленна. Жить незачем, Вертер чувствует себя в ловушке. Единственное лекарство — всепоглощающая страсть, которая — и это Вертеру хорошо известно — тоже может закончиться катастрофой. Он впадает в безразличие, напоминающее спячку, перестает писать, апатия чередуется с состоянием рассеянного возбуждения. Настроение у Вертера подавленное. Получив желаемую вещь, он сразу теряет к ней интерес. Жизнь снова кажется пресной, и он страдает от сознания мелочности своих желаний.
Утешает лишь одно — он волен положить конец этой жизни и этим мучениям.
Неожиданно Вертер встречает любовь, которую так страстно призывал, — черноглазую Лотту, олицетворение другой жизни, той, что приходила к нему в мечтах. Девушка обручена, и, поскольку Вертеру желанно лишь то, что недостижимо, он не делает попыток завоевать красавицу. Его меланхолия выбирает для себя объект любви, который не может ответить взаимностью. (Впоследствии эта тема станет одной из ключевых для таких знаменитых меланхоликов, как Пруст, Кьеркегор, Кафка и Рильке.)
Свои чувства влюбленные могут выражать только косвенно, через музыку, чтение вслух и игры с братьями и сестрами Лотты. Внутреннее напряжение растет. Вертер страдает. Он понимает бессмысленность любых действий и пагубность бездействия. Душу его охватывает смертельный холод. Он чувствует себя больным, его подташнивает, кружится голова. Спасает только музыка.
Вертер решает коренным образом изменить ситуацию и возвращается в общество, к суете городской жизни. Но апатия не только не проходит, но и углубляется.
«Ничего! Ничего! <...> С вечера я предполагаю полюбоваться на восход солнца, но не могу подняться с постели, днем я намереваюсь насладиться лунным светом — и не выхожу из комнаты. Мне и самому непонятно, почему я встаю, почему ложусь спать».
В этом состоянии им овладевает чувство нереальности происходящего. Люди кажутся ему марионетками, и он лишь одна из них. Он кукла, обман зрения, клоун без лица.
Вертер устал сопротивляться. Он хочет вернуться к Лотте, которая за это время вышла замуж, и возобновить общение с ней и ее семьей, будучи уверен, что теперь она для него потеряна навсегда. Ситуация опять выходит из-под контроля. «Бог свидетель, как часто ложусь я в постель с желанием, а порой и с надеждой никогда не проснуться; утром я открываю глаза, вижу солнце и впадаю в тоску». Перепады настроения нестерпимо мучительны, мечты о смерти сменяются вялостью и опустошением. Порой ему хочется размозжить себе голову о стену. «Хорошо бы обладать вздорным характером и сваливать вину на погоду, на третье лицо, на неудавшееся предприятие!»
Мысли Вертера постоянно вращаются вокруг его переживаний, внутри образуется бездонная черная дыра. Вертер не может думать ни о чем, кроме себя самого. Даже музыка больше не радует его. Он умер, его душа опустела. В ней теперь живет только боль. Вертер жалок сам себе: он то пребывает в состоянии апатии, то ведет себя словно безумец.
Вертер решает в последний раз увидеться с Лоттой. Они остаются наедине, и Вертер начинает читать ей отрывок из песен Оссиана, культового текста, который в то время воспринимался примерно так, как теперь воспринимается рок-поэзия. Вертер читает вдохновенно, Лотта потрясена и падает в его объятия (чтение как искусство соблазнения!). Но Вертер не может воспользоваться ее слабостью. Чувства вызваны искусственно, и цена им невысока.
Днем позже Вертер осуществляет давно задуманное самоубийство. Он умирает не из-за несчастной любви, а потому, что счастливая любовь проходит, не оставив в сердце ничего кроме пустоты и тоски по безответному чувству.
Называть состояние Вертера депрессией было бы неверно. Суть его проблем в панической боязни попасть в плен буржуазных правил и ограничений. Мир в том виде, как он есть, — бессмыслен. Мир, каким Вертер хочет его видеть, — недостижим.
Как могло случиться, что вымышленный персонаж, неуравновешенный юноша 20 лет от роду вызвал целую меланхолическую эпидемию? Книга наделала шума в Европе, история страданий молодого Вертера и его провокационное самоубийство стали предметом многих дискуссий на моральные темы. Можно ли оправдать самоубийство, несмотря на существующие в обществе табу? В кругах поэтов и студентов развился культ Вертера. Его особенности, присущие ему обороты речи и броская одежда (синий фрак, желтые панталоны и жилет) вошли в моду. Его выражения и формулировки использовались в переписке друзей и любовников как доказательство силы чувства. У него заимствовали критическое отношение к ценностям мелкобуржуазного общества, к обыденности, которая в наши дни создает фон для экзистенциальной меланхолии.
Впервые в науке об искусстве предпринимается попытка систематического анализа проблем интерпретации сакрального зодчества. В рамках общей герменевтики архитектуры выделяется иконографический подход и выявляются его основные варианты, представленные именами Й. Зауэра (символика Дома Божия), Э. Маля (архитектура как иероглиф священного), Р. Краутхаймера (собственно – иконография архитектурных архетипов), А. Грабара (архитектура как система семантических полей), Ф.-В. Дайхманна (символизм архитектуры как археологической предметности) и Ст.
Серия «Новые идеи в философии» под редакцией Н.О. Лосского и Э.Л. Радлова впервые вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Образование» ровно сто лет назад – в 1912—1914 гг. За три неполных года свет увидело семнадцать сборников. Среди авторов статей такие известные русские и иностранные ученые как А. Бергсон, Ф. Брентано, В. Вундт, Э. Гартман, У. Джемс, В. Дильтей и др. До настоящего времени сборники являются большой библиографической редкостью и представляют собой огромную познавательную и историческую ценность прежде всего в силу своего содержания.
Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.