История крестовых походов - [65]

.

Крестоносцы в Сирии

В то время, когда происходили все эти неслыханные катастрофы, которые, казалось, далеко превзошли поражения 1101 года, очень значительно ухудшилось и положение сирийских христиан. Правда, страшный Имадеддин Ценки уже в сентябре 1146 года был убит своими собственными людьми, но именно эта смерть причинила новую беду. Потому что сумасбродно смелый граф Иосцелин тотчас после того завязал сношения с армянским населением Эдессы, созвал своих рыцарей и действительно завладел городом. Но в то же время сыновьям Ценки удалось овладеть отцовским наследством: старший сын, Зейфеддин Гази, твердой рукой захватил господство в Мосуле и восточной Месопотамии; младший, Нуреддин, утвердился в Галебе и в сирийских областях. Этот последний получил известие о нападении Иосцелина, тотчас двинулся к Эдессе и тесно окружил город. Правда, граф пытался вылазкой пробить неприятельские отряды, но очень неуспешно, потому что после полного поражения своего должен был бежать почти один. Прекрасный и богатый город Эдесса был после того сровнен с землею мстительным Нуреддином и большая часть населения была перебита или продана в рабство.

Вскоре после этого жители Иерусалима пустились в крайне безумное предприятие. А именно, весною 1147 года эмир Босры и Сархода, впавший в немилость у своего господина, властителя Дамаска, предложил сдать им Босру и Сарход, если они поддержат его против Дамаска. Это предложение следовало отклонить, потому что, приняв его, нельзя было больше сохранить дружеский союз между Иерусалимом и Дамаском, который был основан королем Фулько и умным визирем Муинеддином Анаром. Но иерусалимцы дали себя ослепить надеждой на увеличение их государства и двинулись с большой силой, чтобы занять Босру и Сарход. С одной стороны, они вынудили этим визиря Анара призвать на помощь их опаснейшего общего врага, Нуреддина, наследника силы и планов Ценки, а с другой стороны, они даже не достигли своей цели, потому что через несколько дней после выступления более многочисленная сила дамаскинцев и галебцев принудила их к постыдному отступлению с большими потерями. Может быть, даже они в то время совсем бы погибли, если бы во внезапном порыве мистического одушевления они не приобрели достаточно силы для того, чтобы пробиться через массы неприятелей.

Между тем граф Раймунд Антиохийский ограничился тем, что, при удобном случае, пугал жителей Галеба и Гамы короткими набегами. Впрочем, он ждал помощи, которую должен был принести ему Запад. Наконец и король Людовик 19 марта 1148 г. прибыл в гавань св. Симеона при устье Оронта с теми рыцарскими отрядами, которые сопровождали его морем из Атталии. Раймунд встретил Людовика с большой пышностью и нашел его, несмотря на все перенесенные им страдания, совершенно готовым к борьбе против сельджуков. Но кроме этих французов, в Антиохию не прибыло никаких других крестоносцев, потому что епископ Оттон Фрейзингенский со своими спутниками вышел на берег в одной иерусалимской гавани, а король Конрад, проведя первые месяцы 1148 года в шумных празднествах при греческом дворе и отплыв из Константинополя 7 марта, также прибыл в половине апреля в Святую Землю и именно в Аккон. Правда, в ту минуту король имел еще намерение собрать только новое войско на Иерусалимской земле, и затем двинуться на север для освобождения Эдессы, но вскоре после того он изменил, однако, свой план. Потому что после того, как он отправился в Иерусалим и был там принят самым лестным образом, он дал себя уговорить молодому королю Бальдуину III и имперским вельможам предпринять с ними поход в будущем июле против Дамаска. Он тотчас начал собирать новое войско, вербуя пилигримов, небольшие отряды которых еще продолжали приставать к иерусалимским гаваням.

Князь Раймунд, вероятно, с горестным удивлением принял известие, что в Иерусалиме намереваются вторично напасть на дамасского визиря, вместо Нуреддина. Но вслед за этим он сам лишил себя последнего остатка своих надежд на большую войну против завоевателей Эдессы. Потому что он завязал, в его положении непростительно преступным образом, дерзкую любовную связь со своей племянницей, прекрасной и пышной королевой Элеонорой Пуату и принудил этим короля Людовика с женой, несмотря на ее сопротивление, и со всеми своими рыцарями покинуть ночью Антиохию.

Во время этого постыдного происшествия христианскому делу был нанесен тяжелый вред еще с другой стороны. Потому что граф Альфонс Сен-Жилльский, сын старого иерусалимского крестоносца Раймунда и вместе с тем старший родственник правившего графа Раймунда Триполисского, прибыл в Аккон с большой свитой, но через несколько дней после того внезапно умер, как шла молва, от отравы. Есть много вероятий, что графа Альфонса велели умертвить или граф Раймунд, или его невестка королева Мелизенда, потому что они, справедливо или нет, боялись, чтобы он не заявил претензий на господство в Триполисе[50].

При таких дурных предзнаменованиях Конрад и Бальдуин сговорились с Людовиком и его баронами идти наконец вместе в поход против Дамаска. Они собрали все-таки более 50.000 человек и во второй половине июля двинулись из Баниаса через горы против многолюдного города. Муинеддин Анар приготовился к защите как только мог лучше и начал битву с христианами в плодоносной и богатой водою низменности, которая простирается на запад от Дамаска и тогда, как теперь, покрыта была плантациями, где пограничные стены, сторожевые башенки и увеселительные дома представляли для магометан чрезвычайно крепкое положение. 24 июля к ним приблизился неприятель, сначала иерусалимцы, потом французы, наконец немцы. Иерусалимцы после жестокой борьбы и больших потерь завоевали только часть плантаций и уже не могли идти дальше. Тогда немцы потеряли терпение, прорвались через ряды французов, чтобы сделать нападение, соскочили с лошадей перед неприятельским фронтом и тяжелыми ударами своих мечей, которыми действовали двумя руками, протеснили дамаскинцев до самого города: в особенности Конрад страшным ударом разрубил пополам одного противника в панцире. После этого можно было бы тотчас взять Дамаск, если бы жаждавшие добычи победители не рассеялись по богатым плантациям и не награбили вволю. Муинеддин как нельзя лучше воспользовался перерывом битвы: поставил баррикады перед городом, открытым со стороны плантаций, оживил мужество своих воинов религиозными возбудительными средствами и после убедительной просьбы о помощи к сыновьям Ценки. На следующий день дамаскинские войска осмелились опять проникнуть в плантации и сразились там с христианами так успешно, что последние вынуждены были окружить свой лагерь окопами. Немного времени спустя после этого визирь в городе, а также и короли вне его получили известие, что Зейфеддин Гази и Нуреддин идут с большими силами на освобождение Дамаска.