История Кореи. Том 1 - [217]

Ведя в 1897-98 гг. переговоры с Китаем об аренде южной части Ляодунского (Квантунского) полуострова (закончившиеся 15 марта 1898 г. подписанием соглашения о 25-летней аренде этой территории), Россия желала обеспечить себе морской путь из Владивостока на Ляодун. С этой целью А. Н. Шпейер потребовал в январе 1898 г. от корейского правительства предоставить в аренду для строительства угольных складов территорию на острове Чорёндо на рейде Пусана, находившемся приблизительно на полпути между Владивостоком и Ляодуном. Требование было подкреплено демонстрацией силы — российские военные корабли стали на якорь в порту Пусана. Вскоре последовало и другое требование — создать Русско-Корейский Банк, на счетах которого находились бы средства Ведомства Двора и Министерства Финансов и который получил бы право на выпуск корейской валюты. Отрицательно относясь к требованиям А. Н. Шпейера (прежде всего из опасения, что они спровоцируют Японию, с английской поддержкой, на новое вооруженное вмешательство), Коджон, тем не менее, не желал лишаться российской военной помощи и не считал возможным ответить России отказом.

Однако, стоило пророссийски настроенному новому министру иностранных дел Мин Джонмуку ответить на требования российского дипломата согласиям, лидеры «Общества Независимости» — в большинстве своем уже отстраненные по настоянию А. Н. Шпейера и Ким Хоннюка от правительственных должностей — сразу же перешли к решительным действиям. После нескольких дней обсуждений на публичных заседаниях «Общества», куда допускались все желающие и где ораторы возбужденно обличали «страну, которая хочет обратить нас в рабов и использовать на строительстве Транссибирской железной дороги», 135 членов «Общества» обратились 21 февраля 1898 г. к Коджону и его двору с петицией. Этот документ, требовавший от Коджона «отказаться от политики опоры на иностранные государства и обеспечить независимость страны», можно считать одной из первых деклараций нарождавшегося корейского национализма. Обстановка еще более обострилась после того, как глава пророссийской партии Ким Хоннюк подвергся 22 февраля нападению убийц и лишь по чистой случайности остался жив. Выдвинутые А. Н. Шпейером Коджону требования явиться в российскую миссию и принести личные извинения еще более подстегнули националистические антироссийские настроения в столице. Разлад наметился и в правительстве — ряд видных консерваторов потребовали отставки, считая пророссийский курс Мин Джонмука опасным для стабильности в стране. В самом Министерстве Иностранных Дел произошло невиданное доселе событие — чиновники объявили «забастовку», отказавшись работать под началом «русской марионетки» Мин Джонмука и тем самым вынудив последнего попросить об отставке. Столицу охватила атмосфера патриотического возбуждения. На заседаниях «Общества Независимости» Со Джэпхиль призывал всех его членов морально подготовиться к аресту и тюремному заключению, но не отступать перед «русскими происками». Широкие слои горожан, до того считавшие внешнеполитические вопросы прерогативой правительства, начали вовлекаться в политику, воспринимать национальные интересы как лично важные для каждого из членов нации. Так преодолевалось свойственное традиционному обществу отчуждение нечиновных слоев от политической жизни, формировалось гражданское общество современного типа.

Кульминацией кризиса стали события 7-12 марта 1898 г. Видя, что вопрос о Чорёндо и Русско-Корейском Банке зашел в тупик, А. Н. Шпейер прибегнул к последнему средству в его распоряжении, направив Коджону официальный запрос о целесообразности присутствия в Корее российских военных инструкторов и финансового советника. Фактически это был ультиматум — Коджону предлагалось или пойти на решительные меры для подавления националистического движения, или смириться с перспективой прекращения российской военной помощи. Сам Коджон солидаризовался с позицией пророссийской фракции и считал ухудшение отношений с Россией крайне опасным для будущего страны. Однако «Общество Независимости» использовало новый для Кореи политический прием, устроив 10 марта 1898 г. на главной улице столицы громадную (с участием более чем 10 тыс. человек) политическую демонстрацию — так называемое «Общенародное собрание» (Манмин кондонхвё). Участники этого невиданного для Кореи массового митинга — торговцы, студенты, мелкие чиновники — произносили, под оглушительный грохот аплодисментов, пламенные речи о необходимости «борьбы за защиту наших национальных прав», унизительности для корейского национального достоинства «вмешательства со стороны России». Одним из ораторов был Ли Сынман (1875–1965) — тогдашний студент миссионерской школы Пэджэ Хактан и активист «Общества Независимости», ставший в 1948 г. первым президентом Южной Кореи. Как образцовый порядок, царивший во время митинга, так и патриотическое единодушие его участников поразили иностранных наблюдателей, увидевших в событии важную веху на пути Кореи к современному обществу. В то же время нельзя не отметить, что действия организаторов и вдохновителей митинга, Ли Ванёна и Юн Чхихо, активно поддерживались американскими и японскими дипломатами, видившими в чрезмерном, на их взгляд, усилении пророссийской фракции прежде всего угрозу своим собственным интересам.