История кельтских королевств - [38]
В доисторические и ранние исторические времена, когда по морю передвигаться было гораздо быстрее и легче, чем сушей, остров Мэн занимал ключевую позицию. В ту эпоху постоянного сообщения между Ирландией, Шотландией и Уэльсом Ирландское море и воды на север от него были оживленным перекрестком морских путей, северным ответвлением маршрута доисторических времен по атлантическому побережью, а кельтские народы были неплохими мореплавателями. В течение всего исторического периода узкие и бурные проливы между Ирландией и Гебридами и Юго-Западной Шотландией не служили препятствием морским поездкам, а Ирландское море поддерживало тесные отношения, иногда дружественные, иногда враждебные, между всеми странами, располагавшимися на его берегах. Это было большое озеро — истинный фокус кельтской цивилизации еще до римского захвата Британии и важнейший распределительный центр близкородственных литературных и мифологических традиций.
Ввиду этого ключевого положения и, возможно, даже больше благодаря прекрасному климату и плодородной почве остров Мэн с доисторических времен был заселен колонистами, как из Ирландии, так и из Уэльса[222]. Мы не располагаем ранними текстами на местном языке[223], однако многое об его ранней истории можно извлечь из анналов кельтских стран на его орбите, ибо он, несомненно, играл чрезвычайно значительную роль в борьбе между ответвлениями Ульстера, то есть новым ирландским королевством Дал Риада в Западной Шотландии, крупным и важным королевством Дал Арайде вокруг озера Лох-Ней и опять же маленьким, но ни в коем случае не второстепенным королевством Дал Фиатах на северо-восточном побережье Ирландии. Кое-что из его истории и его отношений со всеми окружающими странами отражено также и в языке или, скорее, языках, которые мы можем наблюдать по надписям на камнях, огамическим, руническим, а также латинским, которые в большом количестве присутствуют на острове.
Предполагается, что колонизация из Ирландии вполне могла начаться в IV или V веках, то есть приблизительно в тот же период, когда своего пика достигла иммиграция в шотландскую Дал Риаду, и это предположение выглядит очень вероятным. В более раннюю эпоху, по-видимому, остров говорил на бриттском языке, однако по крайней мере к V веку здесь уже появились носители ирландского[224]. Язык, на котором говорят на острове сегодня, относится не к бриттской, а к гойдельской группе. Мы знаем, что на гэльском на Мэне говорили по меньшей мере уже в V веке н. э., так как несколько огамических надписей этого периода демонстрируют гэльские языковые черты, а сам язык появился на острове в IV веке, вероятно, в то же время, что и в Хайленде, на островах Шотландии и на западных полуостровах Уэльса. Между тем имеются признаки того, что на бриттском (валлийском) на Мэне продолжали говорить и в период огамических надписей и оба языка использовались там в "темные века"[225].
Гэльский язык острова Мэн, однако, не является независимым потомком первоначального предка гойдельских языков, но тесно связан со средневековым ирландским и шотландским гэльским, ближе к шотландскому гэльскому, чем к ирландскому. Два последних языка не были сильно дифференцированы до XVI века, а со времен викингов и до конца XIII века остров Мэн поддерживал тесные политические связи с Западной Шотландией. На шотландском гэльском говорило население Голуэя, меньше 20 миль от Мэна, еще в XVII веке, и как исторические, так и языковые данные свидетельствуют о частом сообщении между Мэном и Голуэем начиная по меньшей мере с начала IX века. Тесная связь, до сих пор существующая между мэнским и шотландским гэльским, отражает период, когда гэльский Голуэя составлял между ними связующее звено[226].
Мы увидим, что валлийские исторические тексты предполагают вторжения в Северный Уэльс из Голуэя через залив Моркам, а в начале IX века, прежде чем основать новую династию в Гвинедде, на острове Мэн утвердилась династия, почти наверняка происходящая из Голуэя.
До захвата Аргайла ирландской династией в V веке вся Шотландия к северу от вала Антонина, включая северные и западные острова, управлялась могущественными династиями пиктов, и эта территория, кроме Аргайла, оставалась под властью пиктов до IX века. Их язык, дошедший до нас только в именах собственных и надписях, до сих пор не получил научной интерпретации, но считается теперь амальгамой ранней формы кельтского, родственной бриттскому, с местным неиндоевропейским языком, возможно, потомком языка бронзового века[227]. Мы уже видели, что в самый ранний период, от которого до нас дошли какие-то тексты, северо-западную и срединную территории Шотландии занимали группы или племена, известные соответственно как корновии и думнонии — названия которых знакомы нам и по Юго-Западной Британии.
Слово пикт является в некоторой степени общим понятием, служащим для обозначения ряда народов в Шотландии, известных латинским авторам как на континенте, так и в этой стране как Picti[228], а в наших ранних местных источниках как Cruithni. Однако для некоторых шотландских народов у античных авторов появляются отдельные названия. В римские времена двумя важными племенами, относительно которых мы можем определенно сказать, что они входили в пиктский народ, были вертурионы, обитавшие в верховьях Форта и на реке Эрн, позднее известные как "люди Фортренна", и каледоны в долине верхнего Тея со столицей в Данкелде, "dun (крепость) каледонов". Их центром активности была территория вокруг Маунт Шихаллион ("Shee-холм", или "священная гора каледонов").
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В настоящей книге чешский историк Йосеф Мацек обращается к одной из наиболее героических страниц истории чешского народа — к периоду гуситского революционного движения., В течение пятнадцати лет чешский народ — крестьяне, городская беднота, массы ремесленников, к которым примкнула часть рыцарства, громил армии крестоносцев, собравшихся с различных концов Европы, чтобы подавить вспыхнувшее в Чехии революционное движение. Мужественная борьба чешского народа в XV веке всколыхнула всю Европу, вызвала отклики в различных концах ее, потребовала предельного напряжения сил европейской реакции, которой так и не удалось покорить чехов силой оружия. Этим периодом своей истории чешский народ гордится по праву.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.