История Израиля. От Войны за независимость до Шестидневной войны - [79]

Литература конца пятидесятых — начала шестидесятых годов отразила это национальное уныние. Ее герои снова и снова обнаруживали нежелание жертвовать своей жизнью ради идеалов, которые казались обанкротившимися, — они предпочитали искать свой "главный шанс”. Этот сдвиг ценностей проявился в растущем меркантилизме, в разительном упадке деловой морали, в резкой агрессивности личностных контактов и не в последнюю очередь в эрозии семейной ячейки. Шамир, Мегед и Изхар изображали разнузданное потребительство, бурлящее под спудом недовольство выходцев из стран Востока в целом ряде пьес и рассказов, посвященных также бесстыдному обогащению получателей немецких репараций, превращению самоотверженных киббуцников в карьеристов, разочарованию и десоциализации лишенных руководства восточных иммигрантов. Потрясенные этими противоречиями, а возможно, и процессом Эйхмана, который возродил в народе чувство вины перед погибшими и выжившими в Катастрофе, писатели нового поколения начали искать новые духовные ориентиры в обращении к своим еврейским корням. В их произведениях все более ощущалось настойчивое желание во всей полноте воспринять и понять исчезнувшие ценности мирового еврейства. Такой поворот был бы совершенно немыслимым для ''поколения Пал-маха” начала и середины пятидесятых годов.

Глава XXI ШЕСТИДНЕВНАЯ ВОЙНА

Изменчивость египетской фортуны

Если к началу 1967 г. Израиль вышел наконец на устойчивую орбиту на ближневосточном небосводе, то этим достижением он был обязан прежде всего десятилетию почти непрерывных экономических и политических успехов. Однако рост израильской силы вызывал растущую ненависть со стороны арабов. Позорное поражение оставалось незаживающей раной не только в сознании палестинских беженцев, оплакивавших утрату своей земли и жилищ, — оно нанесло смертельный удар по самоуважению арабских народов и взлелеянной ими мечте о панарабском единстве. Какие бы обоснования ни подводились под разговоры о "восстановлении справедливости” или "отмщении”, предпочтительное решение неизменно оставалось одним и тем же — полная ликвидация Израиля, и ни на йоту меньше. Это требование провозглашалось всеми, от политиков до ученых. Оно нередко подкреплялось религиозными доводами. Любимым делом было проведение аналогий между израильтянами и крестоносцами. А сионизм столь же часто отождествлялся с "западным империализмом”.

Разумеется, декларации не так-то легко было претворить даже в какие-либо серьезные планы, не говоря уже о действиях. Верно, Насер вышел из Синайской кампании, практически сохранив свою силу. В конце концов, разве ему не удалось изгнать с египетской территории и англичан, и французов, и даже израильтян? А кроме того, в феврале 1958 г. в Каире и Дамаске было объявлено о создании Объединенной Арабской Республики (ОАР). Каким бы искусственным ни был этот гибрид, но будучи крупнейшей политической силой в арабском мире, он, казалось, не имел соперников. И действительно, последующие попытки Ирака и Иордании противопоставить себя ОАР путем создания собственной федерации рухнули уже через полгода. Однако через четыре года фортуна изменила египетскому диктатору. Сирия предпочла выйти из ОАР. В Йемене в 1962 г. вспыхнула гражданская война между прона-серовской фракцией и монархистами, которых поддерживала Саудовская Аравия. И в добавление ко всем трудностям, экономика Египта к началу шестидесятых годов оказалась на грани банкротства. Широкая программа правительственных капиталовложений, огромные закупки промышленного оборудования за рубежом, изнурительные расходы на войну в Йемене — все это серьезно подорвало египетские ресурсы. Безработица росла, и чудовищные массы обездоленных пролетариев переполняли трущобы Каира.

Вот почему, реалистически оценив свои слабости и силу противника, Насер предпочел игнорировать насмешливые "подначки” Иордании, призывавшей его возобновить блокаду Тиранского пролива, равно как и просьбы Сирии помочь ей в срыве израильских ирригационных проектов в бассейне Иордана. Вместо этого он довольно неуклюже объяснил своим союзникам, что войну с сионистами придется отложить до тех пор, пока арабы не будут к ней готовы. Тогдашний сирийский вице-президент Ахрам Мура-ни позднее вспоминал свой разговор с Насером в ноябре 1963 г., когда в ответ на предложение силой воспрепятствовать осуществлению израильских ирригационных проектов Насер ответил ему: "Брат Ахрам, а что произойдет, если израильтяне в отместку разбомбят Дамаск?” Так Насер недвусмысленно предостерегал Сирию, что в случае необдуманных действий ей нечего рассчитывать на помощь Каира.

Сирийский тигр просыпается

Однако даже это предупреждение Насера не помешало сирийским правителям к началу 1965 г. превратить свою 47-мильную линию прекращения огня с Израилем в самый взрывоопасный пограничный участок на всем Ближнем Востоке. Израильские граждане нигде не были так уязвимы — сирийская артиллерия, расположенная на Голанских высотах, господствовала над поселениями долины Хула по всей длине демилитаризованной зоны. Обстрел израильских поселений велся так упорно и настойчиво, что фермерам приходилось использовать бронированные тракторы. В одной, особенно тяжелой стычке в районе Альмагора в августе 1963 г. погибло несколько киббуцников. Комиссия ООН тотчас подтвердила, что виновата сирийская сторона. Но когда Совет Безопасности поддержал израильскую жалобу и стал обсуждать проект резолюции, осуждающей Сирию, советский представитель наложил на этот проект свое вето. В повторных перестрелках в том же районе погибло еще несколько израильтян, но советское вето неизменно препятствовало любым акциям Совета Безопасности.