История Израиля. От Войны за независимость до Шестидневной войны - [63]

Правительство добилось некоторого успеха и в области экономической и социальной абсорбции алии из стран Востока. В общественном секторе, особенно в районах развития, создавались — иногда искусственно — рабочие места (в том числе и для не имеющих специальности). Ограниченное число евреев из восточных общин — в основном из Ирака и Египта — впервые заняли различные административные посты (как правило, в среднем звене). Хотя выходцы из стран Востока еще не занимали высших командных постов в армии, в 1971 г. они составляли почти половину офицерского корпуса. Кроме того, материальное положение большинства семей восточных евреев значительно улучшилось.

Однако сам факт существования "двух Израилей” вызывал недовольство и обиды восточных евреев. К 1967 г. большинство из них уже жило в Израиле около 15 лет. Они больше не могли считаться новичками и оценивали свое положение в сравнении с успехами старожилов и сабр — в данном случае ашкеназов. Не сумев достичь того же уровня, они были убеждены, что и теперь, так же как и в пятидесятые годы, причиной их неудач является дискриминация. Некоторые основания для таких утверждений все же были. Даже ведущие государственные лидеры иногда обнаруживали определенные этнические предубеждения. Будучи министром просвещения, Абба Эвен мог заявить, что "половина нашего населения иммигрировала из стран, которые со времен заката исламской культуры не имеют нормальной системы образования”. "Сможем ли мы поднять этих репатриантов на приемлемый уровень цивилизации?” — публично вопрошала Голда Меир. До середины шестидесятых годов израильская школьная программа почти не содержала сведений о вкладе восточных евреев в еврейскую и мировую культуру.

Слишком поздно израильские социологи и деятели просвещения осознали, что интеграция посредством прежней, изжившей себя тактики "слияния общин”, означавшей, по существу, отказ восточных евреев от своего наследия, вела в тупик. В середине шестидесятых годов этот подход был наконец оставлен, и его сменил "культурный плюрализм”. Когда восточные евреи стали большинством, ашкеназское руководство признало, что они имеют право на самоидентификацию и большую роль в решении государственных вопросов.

По крайней мере, в одной сфере восточные евреи недолго ждали перемен. Это была та сторона жизни государства, в которой электоральная сила имела решающее значение, — политика. В начале шестидесятых годов разные партии стали включать в свои предвыборные списки представителей восточного еврейства. После выборов в Кнесет шестого созыва число депутатов — выходцев из мусульманских стран удвоилось.

Политическая активность стала важным фактором успешной интеграции восточных евреев, однако не менее значительным показателем перемен были смешанные браки. Было в высшей степени символично, что, например, мэр города Беер-Шева, сын арабоязычного иракского еврея, носившего тюрбан и имевшего на своей родине двух жен, был женат на дочери немецкого еврея, бывшего офицера прусской армии. Впрочем, вплоть до шестидесятых годов высокая степень эндогамии[38] была характерна не только для ашкеназской и сефардской общин, но и для более мелких этнических групп. Среди выходцев из стран Востока иракцы предпочитали заключать браки с иракцами, марокканцы — с марокканцами, и т. п. Тем не менее, в 1969 г. 17,4 процента от всех браков в Израиле заключались между ашкеназами и сефардами. В конечном итоге именно этот фактор в наибольшей степени способствует формированию единой еврейской нации в плюралистической еврейской республике.

Глава XIX ДЕСЯТИЛЕТИЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ И ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ УСПЕХОВ

Кризис политического истеблишмента: дело Лавона

Политическая структура Израиля оставалась неизменной в первые годы после операции "Кадеш”. Судя по всему, блистательная военная победа укрепила позиции возглавляемой Мапай коалиции во всех центральных органах власти. Это стало очевидным на выборах 1959 г. в Кнесет четвертого созыва, когда партия Мапай увеличила свое представительство с 40 до 47 мандатов. Ранее раздавались голоса, что ветераны партии слишком крепко держатся за свои должности. Теперь Бен-Гурион решительно откликнулся на эту критику и поместил новых, более молодых партийных активистов — в их числе Аббу Эвена, Моше Даяна и Шимона Переса — в начале избирательного списка. Эвен стал министром просвещения, Перес был назначен заместителем министра обороны, Даян же остался министром сельского хозяйства. Однако несмотря на эти новшества и убедительную победу Мапай, деятельность Кнесета четвертого созыва оказалась непродолжительной и была омрачена серьезным конфликтом.

В его эпицентре находился Пинхас Лавон, бывший министр обороны, который в свое время ушел в отставку из-за провала разведывательной сети в Каире (см. главу XVII). Несмотря на то, что с 1955 г. он занимал влиятельную и почетную должность генерального секретаря Хистадрута, Лавон не забыл трагических обстоятельств своего ухода из правительства и вынашивал план ответного удара. На протяжении целого ряда лет он беспомощно наблюдал за тем, как его обходят более молодые конкуренты. Было ясно, что Бен-Гурион готовит себе в преемники новых лидеров, в частности Даяна и Переса, к которым люди Лавона не без основания питали особую неприязнь. Эти политические деятели вместе с другими, менее известными технократами, определяли политику правительства, армии и, нередко, самой партии Мапай.