История иудаизма - [123]

В раввинистическом обществе к концу 1-го тысячелетия уже сформировались инструменты социального контроля, среди которых не последнюю роль играл херем (отлучение, букв. «запрет»). Согласно библейскому тексту, осужденный на херем подлежал истреблению, но в раввинистическом иудаизме херем был механизмом, посредством которого раввинский суд подвергал нарушителей норм общины остракизму. По мере распространения раввинистического иудаизма, а с ним и роста авторитета раввинов из отдаленных краев, росли и шансы на то, что отлучение, первоначально наложенное той или иной общиной, будет поддержано всем народом Израиля. Два запрета, наложенные, по преданию, рабейну Гершомом бен Йеѓудой, свидетельствуют о дроблении авторитета раввинов к концу 1-го тысячелетия. С одной стороны, право херем бейт-дин («отлучения по суду») было распространено на всех прибывающих на территорию общины: «Если прибыл человек в общину, наложившую херем бейт-дин, и его призвали в суд по этому делу в присутствии надлежащих свидетелей, даже с рыночной площади надлежит его забрать; запрет на нем, если он не прибегнет к суду, чтобы защищаться». С другой стороны, мы уже отмечали (глава 10), что запрет на полигамию (его обычно также приписывают рабейну Гершому, но, скорее всего, ошибочно) соблюдался евреями Германии и Франции, но не мусульманских стран [15].

За тысячу лет, прошедших от времен Йоханана бен Закая до эпохи рабейну Гершома, и предмет, и форма раввинистического дискурса претерпели значительные изменения. В ешивах огромные усилия тратились на скрупулезную детализацию законодательных постановлений, первоначально основанных на тексте Библии или на обычае. Проследить развитие ѓалахического дискурса на протяжении поколений довольно трудно из-за обычной для талмудических текстов практики приписывания тому или иному из живших ранее учителей мнения, которого (как счел компилятор в свете известных ему взглядов этого учителя на другие предметы) он бы придерживался, если бы перед ним встал вопрос, поднятый представителями одного из последующих поколений. Тем не менее в определенные периоды хотя бы общая канва споров поддается восстановлению, и из нее видно, что большинство тем для дискуссий зарождалось внутри самих ешив и было продиктовано страстным стремлением к логической стройности и точности, а не необходимостью реагировать на какие-либо внешние факторы.

При выводе новых законов ученые раввины применяли методы герменевтики, основанные на принципах, которые могли быть (и были) систематизированы самое позднее к III веку н. э. Эти принципы были чрезвычайно сложны:

Если какая-либо часть общей формулировки приведена для того, чтобы научить [чему-либо], это относится не только к этой части, но и ко всему, о чем говорится в общем утверждении… Если какая-либо часть общего утверждения обозначена как предписание и она сходна с другим предписанием, соответствующим общему утверждению, эта часть толкуется в сторону облегчения [второго предписания], а не устрожения его… Если какая-либо часть общего утверждения обозначена в нем как предписание и она сходна с другим предписанием, не соответствующим общему утверждению, эта часть может толковаться как в сторону облегчения, так и в сторону устрожения… Ѓилель Старший изложил семь методов перед старейшинами семейства Бетейра. Каль ва-хомер, и гзера шава, и биньян ав, и клаль у-фрат и прат у-хлаль, и бе-йоце бо ми-маком эхад, и давар ѓа-ламед ме-иньяно[93].

Перечни, подобные приведенному (он взят из мидраша «Сифра»), многократно перерабатывались и дополнялись раввинами античности, что отражало как высокий уровень осмысления методологии в среде раввинов-толкователей в целом, так и стремление отдельных мудрецов изыскать точный способ вывода оптимальных, с их точки зрения, религиозных рекомендаций в плане житейской практики. Эти перечни скорее отражали современный их авторам процесс разработки законодательства, чем регламентировали его. Взаимосвязь принципов и практики толкования была сложной. Некоторые принципы есть во всех перечнях, но редко применяются на практике: судя по всему, имело место негласное понимание того, что методы, носящие в большей мере творческий характер, лучше применять для толкования повествовательных частей Торы, а при толковании законодательных отрывков их следует избегать.

В поддержку уже готового законодательного решения нередко приводились вырванные из контекста библейские цитаты. Так, мидраши эпохи танаев («Мехильта» к Книге Исхода, «Сифра» к Книге Левит и «Сифрей» к Числам и Второзаконию) становятся понятнее, если считать их попытками выявить соответствия между отдельным дискурсом, основанным на юридических рассуждениях, и текстом Библии:

«Если появится огонь»[94] и т. д. Почему так сказано? Даже если бы это не было сказано, можно было бы заключить: если он отвечает за ущерб, произведенный тем, что ему принадлежит[95], не должен ли он тем более отвечать за ущерб, произведенный им самим? Если, однако, я могу доказать это логическими рассуждениями, в чем необходимость фразы «Если появится огонь»? Вот в чем: Писание говорит этим, что во всех случаях, когда в Торе говорится об ответственности за ущерб, действующий под принуждением приравнивается к действующему по собственной воле, действующий непреднамеренно приравнивается к действующему намеренно, женщина приравнивается к мужчине.